Абуева Кадыржана Кабиденулы 4 января Көкшетау, 2014 (5 к) с-23 с-23 сборник
ПСИХИАТРИЯ КАК ИНСТРУМЕНТ ВЛАСТИ ПРОТИВ
жүктеу/скачать 1,86 Mb. Pdf көрінісі
|
abuev
Дәріс 4 Кауіпс стратегия, Орта Азиядағы Эколгиялық, Дидар дип работа, Дидар статья 1
| ПСИХИАТРИЯ КАК ИНСТРУМЕНТ ВЛАСТИ ПРОТИВ
ИНАКОМЫСЛИЯ Сакауова Н.К. Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева, г. Астана nukosya-nurgul@mail.ru Репрессивная политика Советской власти одна из актуальных тем в современном научном мире. Интерес к данному вопросу повышается в связи с рассекречиванием и введением в научное поле ранее недоступных архивных документов, меняющих взгляд на историю прошлого. Как известно, репрессивная политика советской власти приняла различные формы, но самым изощренным оказалось признание здорового человека невменяемым. Впервые усиленное внимание мировой общественности к «карательной медицине» в СССР было вызвано выходом в свет автобиографической повести «Палата №7» советского писателя, диссидента В.Я. Тарсиса. Согласно представленным в книге сведениям автора, в психиатрические больницы в СССР заключают борцов за правду, граждан несогласных с официальной идеологией [1: 21]. Данного мнения придерживались и другие российские правозащитники. В том числе Владимир Буковский, Валерия Новодворская и Александр Подрабинек. Так согласно Александру Пинхосовичу: «Карательная медицина - орудие борьбы
с инакомыслящими, которых невозможно репрессировать на основании закона за то, что они мыслят иначе, чем это предписано» [2: 35]. Тем самым следует, что советская власть, в лице большевиков, использовала психиатрию в качестве метода подавления инакомыслия, препятствующему установлению целям режима и в целом его существования. В свою очередь к инакомыслящим относились все те, чьи мнения и деятельность не соответствовали официальной идеологии. Известно, что первой жертвой Советского режима стала лидер левых эссеров Мария Спиридонова. Она была признана душевнобольной, и по решению Московского трибунала ее отстранили от политической деятельности на один год. В связи с этим предписывалось направление ее в санаторий «для занятий полезным трудом», однако туда она так и не попала и оставалась под арестом в Кремле вплоть до побега в апреле 164
1919 года [3: 48]. Однако стоит отметить, что в первые годы советской власти объявление инакомыслящих психически больными людьми было, не столь актуально, как в 60-70-е годы. Возникает вопрос, чем обосновывается широкое применение психиатрии в политических целях в СССР именно в данный период? Считается, что при Сталине с его теорией "обострения классовой борьбы по мере продвижения к коммунизму" просто не было нужды провозглашать политических врагов психически нездоровыми людьми, вышеназванная теория позволила Иосифу Виссарионовичу успешно оправдать свои методы борьбы с противниками: массовый расстрел, отправление в концентрационные лагеря и ссылки. Метод карательной психиатрии был слишком либерален для данного периода. А вот при Хрущеве - Брежневе, когда уже было изобретено "общенародное государство" и "морально-политическое единство советского народа", использование столь заметных и демонстративных методов наказания было не приемлемым, в связи с чем, вполне логично возникал соблазн зачислить недовольных советской политикой в разряд
"душевнобольных"[4: 2]. Как говорил сам Никита Сергеевич Хрущев «только душевнобольные могут быть не согласны со светлыми перспективами строительства коммунизма» [5: 58]. Тем самым, в семидесятилетний период существования советской власти происходит своего рода трансформация репрессивной системы: переход от физического наказания к психологическому воздействию. Что еще раз подтверждает теоретико-концептуальные идеи Мишеля Фуко о модели перехода системы наказаний, выраженные им в его труде «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы» [6]. На сегодняшний день факт наличия карательной медицины в СССР не ставится под сомнение. Об этом свидетельствуют наличие
сведений диссидентов, информационных писем,
раскаяние самих
советских психиатров в 1989 году при вступлении во Всемирную психиатрическую ассоциацию, одним из условий которого было признание в злоупотреблении психиатрией в политических целях в Советском Союзе [5: 45]. Вопрос вызывают масштабы ее
распространения: использовали ли психиатрия в политических целях только в центре, то есть в Российской Советской республике, или ее применение имело место быть и на периферии подобно концентрационным лагерям в период 165
сталинских репрессий? В данном случае для нашего исследования особый интерес представляет территория Казахской ССР. Одним
из критериев определения масштабов использования психиатрии, наличие ее
применения в определенном регионе, на наш взгляд, является наличие СПБ. Так, по данным А. Подрабинека, в 1960-70-е годы на территории СССР насчитывалось не менее одиннадцати СПБ: в Алматы, Ашхабаде, Благовещенске, Днепропетровске, Казани, Ленинграде, Минске, Орле, Смоленске, Сычевке, Черняховске. По подсчетам правозащитника, на одну больницу приходило примерно четырнадцать политзаключенных. Следовательно, одновременно в системе СПБ находилось около тысячи узников совести [2: 45] Тем
самым следует, что в
Союзе существовала целая сеть
специально психиатрических больниц, расположенных в различных республиках. Что наталкивает на мысль о распространении репрессивной психиатрии не только в пределах центра, но и на ее окраинах. О случаях признания на периферии по политическим мотивам психически больными вполне здоровых в этом отношении людей указывается в диссертационной работе А.И. Лушина. Он сообщает о помещении в конце 1978 года в Мордовскую республиканскую психиатрическую больницу сотрудника научного отдела Мордовского государственного заповедника им. П.Г. Смидовича Амирзяна Ханзярова, представившего проект альтернативной Конституции СССР 1977 года [7: 312]. Заключение инакомыслящих в психиатрические больницы наблюдалось также и в Грузии, Латвии на Украине. Так, например, 23 октября 1980 года был арестован и помещен в психбольницу Николай Самхарадзе, известный тем, что еще в 1958 г. выступил против упразднения изучения истории Грузии в грузинских школах и обвинил Москву в шовинистической политике. Майгонис Равиньш, обвиненный в 1983 причастности к самиздату и к национально- пацифистскому движению в Латвии. В 1972 году был обвинён в антисоветской агитации и пропаганде и помещен в Днепропетровскую СПБ Л. Плющ. За его освобождение боролись международные организации, известные российские правозащитники [8: 155-158]. Случаи
«лечения» политических заключенных наблюдались и на территории Казахстана в психиатрической 166
больнице Актас, расположенной близ Алматы. Сегодня это единственное учреждение в Казахстане, где содержат маньяков, серийных убийц и других преступников, признанных невменяемыми. В период разоблачения психиатрии в СССР американская делегация проводила здесь проверку на наличие «здоровых диссидентов». Обнаружилось два диссидента, но наблюдение и лечение в этой больнице, а также последующие катамнестические данные подтвердили, что они на самом деле больные [9: 36]. Однако известно, что одним из пациентов психиатрической больницы Актас, стал арестованный за издание информационного бюллетеня СМОТ, российский диссидент и поэт Владимир Львович Гершуни, проходивший здесь «лечение» до 1987 года[10: 3]. Большой интерес представляет следующий отрывок из обращения участника правозащитного движения в СССР Сикорко В.В. председателю КГБ СССР В.М. Чебрикову от 20.04.1987 года: «Уважаемый Виктор Михайлович! Обращаюсь к Вам с настоятельной просьбой добиться скорейшего освобождения Владимира Львовича Гершуни… Думаю, что мне нет нужды описывать ни дело
В.Л.Гершуни, ни
его высокие
моральные и интеллектуальные качества, ясность ума…Во всяком случае, когда в 1982 году от меня брали свидетельские показания по его делу, то следователь Московского управления КГБ откровенно говорил о своих высоких оценках В.Л.Гершуни и даже о человеческой симпатии к нему и что "они вынуждены заниматься этим делом". На своем свидании с Гершуни в марте этого года я убедился, что он совершенно здоров в психическом отношении, не менее любого другого человека – даже
после перенесенных тяжелых лет
в казахской психтюрьме»[11] Из этого следует, что в психиатрической больнице Актас наряду с невменяемыми людьми, в годы Советской власти «проходили лечение» и здоровые люди, неугодные властям, что свидетельствует о распространении репрессивной психиатрии и на территории Казахстана. Известный казахстанский общественный деятель Мурат Ауэзов в дневниковых записях «Уйти, чтобы вернуться» пишет следующее: «Похоже наша психотерапевтическая служба готовится к встрече с «диссидентами» и весьма своеобразным способом: вооружается методикой, которая позволила бы всякому инакомыслящему, бунтующему сознанию приписать симптомы либо алкоголизма, либо шизофрении. По их логике, всякое отклонение от нормы, инакомыслие – шизофрения. 167
Шизофрения подлежит насильственному лечению – вот где зацепка для гос. служб, чтобы подавить инакомыслие. Один из приятелей моих запасся, как он говорит, 5-6 справками, о том, что он в здравом уме. Поможет ли? Навряд ли… Круг замыкается: кто запасается справками, подозрителен, боится, значит, по их логике, болен и опять же подлежит лечению» [12: 59-60]. Карательная психиатрия также как и концентрационные лагеря имела тяжелые последствия. Как отмечает пациентка В. Новодворская «Одного пребывания в этих стенах, без книг, без нормальных собеседников (политические сидят в разных камерах) хватило бы на скорую потерю рассудка» [7: 316]. Негативные последствия применения психиатрии в качестве метода подавления инакомыслия отражаются не только в сломленных судьбах невиновных людей, но и на отношении к психиатрии как науке. Как отметила, в проведенном нами
интервью, заведующая кафедрой психиатрии и наркологии АОМУА Астаны, к.м.н. Сулейменова Айжан Калибековна «карательная медицина» - это своего рода «чума XX века», отложившая, к сожалению, негативный отпечаток на историю психиатрии. На самом деле долгое время психиатрия настораживала людей и вызывала сомнения в своей научности. И на сегодняшний день можно встретить обвинения в адрес советских психиатров. Безусловно, среди психиатров были те, кто помогал властям осуществлять карательные меры, отступая от медицинской этики и клятвы Гиппократа. Однако, скольким людям разных профессий, находясь в условиях административно-бюрократической системы, пришлось отказаться от своих взглядов, учений и жизненных принципов. Вспоминаются слова автора "Тайной истории" Прокопия « История могла бы стать наукой, если бы она отдалилась от государства и правящих партий, как церковь»[13]. Не исключением, на наш взгляд, явилась и психиатрия, которая в какой-то мере сама
стала жертвой
административно- бюрократической системы, использовавшую ее как невидимое орудие, для подавления инакомыслия в стране. И так, пришедшие в 1917 году к власти большевики, постоянно подчеркивали необходимость защиты государства рабочих и крестьян от силовой и идеологической агрессии как извне, так и изнутри всеми способами и методами. Эту опасность изнутри для них представляли «инакомыслящие», те, чьи мысли, и деятельность противоречили официальной 168
идеологии. С самого начала существования СССР они подвергались разнообразным репрессиям, но самым
изощренным видом оказалось признание здорового человека невменяемым. К сожалению, данный метод репрессивной системы получил широкое распространение, охватив не только центр, но и его окраины, затронув и сломав судьбы тысячей невиновных людей.
Таковы масштабы и последствия применения психиатрии в политических целях в СССР. жүктеу/скачать 1,86 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|