Дневник. После изоляции

чтобы  совершенно  точно  убить  их.  Обычный  ТБ  вылечить  легче, 
чем МЛУ-ТБ или ШЛУ-ТБ.   
Побочные реакции  
Все  таблетки,  от  любых  болезней  могут  вызвать  побочные 
реакции.  Таблетки  от  ТБ  не  отличаются  от  других,  но  они 
считаются более-менее безопасными по сравнению с другими. Вам 
могут назначить несколько таблеток от ТБ – что для вас конкретно 
подходит, конечно же, решает доктор. Если вы испытываете какие-
то  побочные  реакции,  то  всегда  должны  говорить  об  этом  врачу 
или медсестре. Никогда не прекращайте прием лекарств, пока врач 
не скажет вам об этом! 
Скажите врачу или медсестре, если у вас…  
•  нет аппетита 
•  тошнота 
•  рвота 
•  температура 3 дня  или 
больше 
•  боль где-нибудь в животе 
•  есть 
покалывание 
в 
пальцах рук или ног 
•  появилась сыпь на коже 
•  появляются  синяки  или 
кровоточивость 
•  болят суставы  
•  чувствуете 
головокружение 
или  
одурманенность  
•  онемение вокруг рта 
•  ухудшилось зрение 
•  ухудшился слух 
•  стали  слышать  звон  в 
ушах 
•  пожелтела кожа 
 
Как долго я должен принимать лекарства?  
Пациентам  с  обычным  ТБ  нужно  лечиться  минимум 6 месяцев, 
обычно  до 9. Однако,  тем,  у  кого  МЛУ-ТБ  или  ШЛУ-ТБ,  надо 
принимать лекарства дольше - два года, а бывает и до трех. 
Почему я должен принимать ВСЕ лекарства?  
Если у вас обычный ТБ и вы начали принимать лекарства от ТБ как 
вам  сказал  врач,  скорее  всего,  вы  почувствуете  себя  лучше  через 
16 

пару  недель.  Также,  скорее  всего,  вы  станете  уже  незаразным  к 
этому времени. Ваш доктор сможет сказать – заразны вы или нет - 
по результату анализа мазка (микроскопия или посев, как я описал 
раньше).  
Даже если вы чувствуете себя лучше и доктор сказал, что вы уже 
незаразны,  это  не  значит,  что  вы  вылечились.  Надо  немало 
времени, чтобы убить все ТБ бактерии, их сложно всех достать. Но 
надо убить именно всех, или ТБ может вернуться. Разные таблетки 
действуют  на  разные  части  бактерий,  и  добивают  их.  Именно  по 
этой  причине  надо  принимать  все  лекарства,  которые  назначил 
врач.  МЛУ-ТБ  и  ШЛУ-ТБ – более  тяжелые,  чем  обычный  ТБ,  и 
поэтому их надо дольше лечить.  
Некоторые  пациенты  могут  прекратить  прием  ТБ  лекарств  из-за 
того, что от них реально жуткая слабость, или кто-то (не врач или 
медсестра)  посоветовал  им  не  принимать  их  все  или  вообще 
прекратить. Некоторые люди прекращают принимать эти таблетки 
потому,  что  они  думают,  что  достаточно  времени  уже  принимали 
их – вроде, хватит уже. А может, пациент просто забыл принять их.  
Я  сказал  уже  в  начале  книги,  что  излечиться  от  ТБ  теперь  не 
является большим сюрпризом или новостью. Это просто! Все, что 
вам  надо  делать – это  принимать  все  таблетки,  которые 
прописывает  принимать  врач  или  медсестра,  и  только  тогда 
прекратить, когда они скажут прекратить.  
Однако,  как  я  сказал  уже  ранее,  ТБ  лекарства  могут  вызывать 
побочные  реакции,  от  которых  приходится  тяжко.  Особенно 
тяжело  от  таблеток,  которыми  лечат  МЛУ-ТБ  и  ШЛУ-ТБ. 
Некоторые  даже  говорят,  что  от  этих  таблеток  им  тяжелее,  чем  с 
туберкулезом  без  таблеток!  Но  продолжать  лечение  крайне 
необходимо.  Если  у  вас  есть  побочные  реакции,  поговорите  об 
этом  с  врачом  и  медсестрой,  расскажите  им  все,  чтобы  быть 
уверенными,  что  и  они  и  вы  делаете  все  возможное,  чтобы 
преодолеть их.  
Прежде,  чем  начать  принимать  ТБ  лекарства  вы  можете  спросить 
своего доктора или медсестру: 
•  Какие  наиболее  частые  побочные  реакции  на  лекарства  от 
ТБ и на что я должен обращать внимание?  
17 

•  Как  быстро  после  начала  приема  лекарств  они  могут 
появиться и как долго они могут быть? 
•  Что мне делать, чтобы уменьшить или вообще убрать их, и 
есть ли какие-нибудь лекарства, чтобы убрать их? 
Главная  причина,  почему  ТБ  может  снова  вспыхнуть – когда  не 
принимают таблетки так, как надо. Врач, кстати, сразу узнает, что 
вы не принимаете таблетки по анализам мокроты (микроскопии и 
посеву)!  
Что такое контролируемое лечение (ДОТС)? 
Хорошая новость заключается в том, что если ТБ вовремя нашли и 
нормально лечат, большинство пациентов выздоровеют. Неудача в 
лечении  (обычно  около 5%) случается  у  пациентов,  которые  не 
принимают все таблетки. К сожалению, лечение требует времени и 
чтобы дойти до победного конца, необходима самодисциплина.  
Всемирная  Организация  Здравоохранения  утверждает,  что 
наиболее  эффективным  способом  справиться  с  ТБ  позволяет 
«контролируемое  лечение»,  или  ДОТС  (это  по-английски).  ДОТС 
означает,  что  кто-то  помогает  вам,  например,  медсестра, 
принимать таблетки.  
Контролируемое  лечение  иногда  слегка  раздражает  из-за 
назойливости  медработников,  но,  с  другой  стороны,  имеет  пару 
положительных моментов. Вы не только принимаете все таблетки 
так,  как  надо,  но  и  еще  у  вас  появляется  человек,  который  вам 
помогает  в  лечении.  Вы  можете  открыто  поговорить  с  ним  о 
побочных  реакциях,  если  они  возникли,  или  о  страхах  по  поводу 
ТБ, если они у вас есть, и о куче других проблем вокруг лечения. 
Вы  чувствуете  поддержку  и  понимаете,  что  вас  лечат  как  надо. 
Трудно  бывает  принимать  горсть  таблеток  и  еще  от  этого 
чувствовать  побочные  реакции.  Совсем  другое  дело,  когда  есть 
кто-то  рядом.  Если  говорить  обо  мне,  я  реально  считаю,  что 
контролируемое  лечение  вылечило  меня,  иначе  я  бросил  бы.  Я 
поэтому  советую  относиться  к  ДОТС  как  к  помощи.  ДОТС  уже 
работает по всей России, поэтому – это факт.  
Для каждого пациента по идее составляется индивидуальный план 
лечения,  в  котором  указано,  где  и  в  какое  время  пациент  будет 
18 

встречаться  с  медработником  и  принимать  лекарственные 
препараты.  План  составляется  таким  образом,  чтобы  пациенту 
было максимально удобно проходить лечение. 
Выбор  оптимального  для  тебя  варианта  ДОТС  зависит  от 
жизненной  ситуации.  Если  ты  работаешь,  можно  попросить 
медработника приходить к тебе по утрам до того, как ты уходишь 
на  работу,  или  привозить  лекарства  на  работу  и  встречаться 
недалеко  от  входа  в  здание,  чтобы  другие  не  видели.  Если  ты  не 
хочешь, чтобы медицинские работники приходили к тебе домой, и 
ты  живешь  недалеко  от  поликлиники  или  больницы,  возможно, 
лучшим решением будет принимать лекарства в больнице. Можно 
попросить проездной билет и ездить на общественном транспорте. 
Также в процессе лечения можно изменить вариант ДОТС, если у 
тебя изменилась жизненная ситуация.
Немного о конкретных таблетках  
Если у вас чувствительный ТБ, то скорее всего назначат Изониазид 
+  Рифампицин + Пиразинамид + Этамбутол.  Если  есть 
устойчивость к каким-либо лекарствам, то могут их поменять уже 
на  Канамицин  или  Амикацин,  Капреомицин,  Офлоксацин, 
Циклосерин, Этионамид или Протионамид, ПАСК, Амоксиклав.  
Пару советов о приеме лекарств и побочных реакциях: 
Для  некоторых  физически  сложно  принимать  большую  горсть 
таблеток.  Мой  совет – дайте  себе  достаточно  времени,  чтобы 
выпить  все  по  одной,  например.  Если  быстро  все  проглотить,  то 
можно  почувствовать  себя  очень  плохо,  и  может  даже  вырвать. 
Можно лекарства запивать либо подкисленной водой, либо кислым 
соком,  либо  пить  черный  чай  перед  приемом  лекарств,  можно 
положить  в  рот  кусочек  сахара  или  печенье.  При  приеме 
противотуберкулезных  препаратов,  особенно  в  первые 6 месяцев, 
часто  появляются  побочные  эффекты  (неприятные  ощущения  в 
животе,  может  быть  тошнота  и  даже  рвота,  понос,  возможно 
возникновение  боли  в  животе,  головной  боли,  головокружения, 
общей слабости, ухудшение слуха и зрения), которые со временем 
становятся  менее  выраженными  и  даже  полностью  исчезают. 
Почувствовав  себя  плохо,  вы  обязательно  должны  сообщить 
19 

медсестре,  которая  контролирует  ваше  лечение,  а  еще  лучше 
лечащему  врачу.  Ведь  ухудшение  самочувствия  может  быть 
связано  не  только  с  приемом  противотуберкулезных  препаратов, 
но  и  обострением  ваших  хронических  заболеваний.  Врач 
выслушает вас, оценит ваше состояние, проведет все необходимые 
исследования  и  назначит  лекарства,  которые  обязательно  вам 
помогут.  
Если у вас запоры: ешьте фрукты и овощи, сухофрукты, особенно 
чернослив и изюм, вымоченные семена льна. Пейте больше воды. 
Выполняйте  несложные  физические  упражнения,  если  есть 
желание.  
Если  жидкий  стул:  не  пейте  молоко,  и  напитки,  содержащие 
большое  количество  сахара.  Принимайте  продукты,  богатые 
«пробиотиками  и  лактобактериями»,  например, «Бифидок»,  или 
препараты  с  лактобактериями,  например  «Бифиформ»  или 
«Линекс». Ешьте чернику. 
При  появлении  зуда  и  высыпаний  на  кожных  покровах  или 
слизистых  немедленно  обратитесь  к  врачу,  возможно,  это 
аллергическая  реакция,  в  этом  случае  необходимо  срочное 
назначение  специальных  лекарств  (но  принять  решение  может 
только  врач)!  Дополнительно  можете  использовать  мягкое  мыло 
без  запаха.  Пользуйтесь  лосьоном  для  тела  без  запаха.  Если  есть 
зуд половых органов, носите легкое, свободное и по возможности 
хлопковое белье. 
Самое главное в лечении ТБ – это правильно спланировать прием 
таблеток.  Если  вы  куда-то  собираетесь  поехать,  обсудите  с 
медсестрой,  - можно  ли  приехать  выпить  лекарства  утром  рано 
или  поздно  вечером?  Если  к  вам  ездят  на  дом,  сообщите,  где  вы 
будете  и  созвонитесь  перед  обычным  приездом,  чтобы  для 
окружающих это выглядело как обычная встреча.  
Я  постоянно  говорил  сам  себе,  что  таблетки  от  ТБ  делают  мне 
хорошо  и  идут  на  пользу,  даже  когда  мне  от  них  было  реально 
плохо.  И  что  если  я  буду  их  принимать  постоянно,  то,  в  конце 
концов,  придет  день,  когда  они  мне  больше  не  понадобятся. 
Поверьте мне, когда этот день придет, вы будете гордиться собой 
за свою дисциплину.  
20 

Если вы постоянно принимаете алкоголь, то лучше сказать об этом 
врачу…и уменьшить. Просто часть лекарств не очень совместима с 
алкоголем. 
Противотуберкулезные 
препараты 
и 
алкоголь 
перерабатываются в печени, поэтому печень вынуждена работать в 
усиленном  режиме.  Поговорите  с  наркологом  на  эту  тему,  сейчас 
есть новые лекарства, которые отбивают тягу по утрам или реально 
помогают  пережить  похмелье.  То  же  самое  касается  людей, 
употребляющих наркотики.  
Может  быть,  вы  думали  о  том,  чтобы  попробовать  вылечиться  с 
помощью  гомеопатии  или  знахарей?  Забудьте  об  этом!  Хоть  эти 
методы  и  могут  быть  полезным  дополнением  к  лечению 
туберкулеза, сами по себе они не вылечат вас от туберкулеза. 
По  моему  личному  опыту,  некоторые  врачи  не  всегда  понимают, 
как  побочные  реакции  на  самом  деле  заставляют  чувствовать 
людей.  Если  ваш  доктор  не  совсем  вам  нравится,  поговорите  с 
медсестрой.  Они  иногда  знают  разные  методы,  как  справиться  с 
побочными  реакциями.  В  конце  концов,  попроситесь  к  другому 
врачу. 
 
Дневник. Лечение. 
Пятница 4 августа 1995.  
Этим  утром  ко  мне  пришла  участковая  медсестра.  Врачи  будут 
лечить  меня  по  программе  под  названием  ДОТС  –  то  бишь, 
контролируемое  лечение.  Это  означает,  что  два  раза  в  день  будут 
смотреть,  как  я  глотаю  свои  таблетки.  Я  чувствую  себя  как 
провинившийся  мальчик.  Сначала  говорят,  чтобы  я  не  выходил  из 
своей комнаты пока не разрешат, а теперь еще и «няня» скажет, что 
хорошие  мальчики  должны  пить  свои  лекарства.  У  меня  плохое 
настроение, потому что я хотел пойти на вечеринку с друзьями. Я уж 
устрою огромный праздник, когда все это кончится.  
Четверг 10 августа 1995.  
Ночью я заревел. Я раздавлен. Я знаю, что это из‐за лекарств и у меня 
отчетливое  ощущение,  что  впереди  мне  надо  будет  перебарывать 
себя. Я раньше никогда не плакал. Однако, в последние пару недель я 
чувствовал некоторое облегчение, когда это напряжение выходит из 
тебя слезами. 
21 

Я  пытаюсь  настроить  себя  на  то,  что  я  себя  так  чувствую  из‐за 
лекарств. Они сильные и заставляют чувствовать себя как в дурмане, 
но я знаю, что просто должен принимать их. Я обязан воспринимать 
побочные  эффекты  в  позитивном  свете.  Когда  они  у  меня  есть,  по 
крайней мере, я знаю, что лекарства работают.  
Я  говорил  по  телефону  с  одним  из  товарищей  с  работы.  Он  сказал 
мне, что, поскольку он был в контакте со мной, ему сказали, что он не 
может  вернуться  на  работу,  пока  не  будет  проверен  и  если  надо 
пролечен.  Я  испугался  и  снова  почувствовал  себя  виноватым.  Я 
понимаю, что это не было моей виной, но к этому пониманию сложно 
прийти.  Он,  однако,  не  сердился  на  меня.  Иногда  я  чувствовал,  что 
все  вокруг  понимают,  что  мы  все  повязаны  этим  происшествием,  и 
помогаем  друг  другу.  Странно.  Я  чувствовал  и  поддержку  и 
одиночество  в  одно  и  тоже  время.  Мы  поговорили  о  будущем 
празднике,  который  я  собирался  устроить  после  всего.  Это  меня 
развеселило, и у меня снова закружилась голова.  
Пятница 11 августа 1995.  
Я  все  еще  не  могу  привыкнуть,  что  медсестра  приходит  так  рано  с 
лекарствами. Я никогда не был ранней пташкой. Она пришла около 
9.30. Ее зовут Настя. Мне она нравится, потому что она разговаривает 
со мной и выпивает чашку чая. Я хочу поговорить с ней о побочных 
эффектах,  которые  меня  беспокоят,  но  только  не  знаю  как. 
Лекарства, видимо, влияют на мою способность думать, так же как и 
на  все  тело.  Я  не  уверен,  что  она  хочет  говорить  о  моих 
мыслительных проблемах в 9.30 утра. Может в другой день.  
У  меня  все  еще  воспаление  от  уколов  стрептомицина,  которые  мне 
делают  последние  4  дня.  Мы  постоянно  меняем  место  уколов  –  то 
справа,  то  слева  на  заднице.  Уколы  глубокие,  и  иглы  мне  особо 
никогда не нравились. Проблема в том, что я не знаю, как мне сидеть, 
какой половинкой, потому что все болит. Мои ноги как будто налиты 
свинцом  и  становится  трудновато  шевелить  ими.  Стрептомицин  я 
ненавижу больше всех.  
После  того,  как  Настя  ушла,  моя  подруга  отвезла  меня  в  больницу, 
чтобы я мог сдать пару анализов. Они смотрят за моим прогрессом. У 
меня  не  было  кашля  и  сложно  было  что‐то  выплюнуть  в  баночку. 
г .
Пару шлепков по спине немного помо ли   
Надеюсь,  я  достаточно  откашлял  и  поднялся  в  поликлинику. 
Медсестры  спросили  меня,  как  я  себя  чувствую.  Я  сказал,  что  все 
хорошо,  кроме  побочных  эффектов  от  этих  лекарств.  Они  взяли  у 
меня кровь и все. Пора идти. Мои ноги словно окаменели. Я подумал, 
может это стрептомицин в мышцу попал, но не был уверен.  
22 

23 
медсестра. Она зашла, посмотрела, как я пью лекарства и ушла.  
Я снова остался один. Боль не уходила. Я не сказал медсестре об этом. 
Я  надеялся,  что  боль  сама  пройдет.  Я  очень  хотел,  чтобы  прошло 
само. У меня не было температуры, но боль была очень знакомой. К 
20.30 я уже очень беспокоился. Боль не ушла и теперь у меня точно 
Удивительно,  но  я  добрался  до  дому  и  не  упал  в  обморок.  Я  могу 
предполагать,  что  это  все  из‐за  уколов  или  других  лекарств  от  ТБ, 
которые  я  принимаю.  Надо  обязательно  спросить.  Надо  узнать 
обнее.  
поподр
Когда  я  пришел  домой,  я  лег  на  кровать.  Включил  диск  с 
расслабляющей  музыкой.  Моя  подруга  ненавидит  это.  Неважно,  что 
она думает, это иногда помогает. Часы тикали, было 17.30. Моя спина 
была  как  мешок  с  шишками,  не  расслаблялась,  и  все,  что  я  мог,  это 
лежать  и  тихонько  трястись.  Постепенно  я  начал  расслабляться  и 
ногам стало легче.  
Суббота 12 августа 1995.  
Примерно  в 10  утра  позвонили  в  дверь.  Это  была  медсестра. Я  спал 
более  менее  хорошо  этой  ночью.  Должно  быть,  я  здорово  устал  и 
когда  пошел  к  двери  был  удивлен,  что  уже  так  поздно.  Я  принял 
лекарства, и мне сделали укол. Я слишком устал, чтобы говорить. Я 
хотел спросить о побочных эффектах, но не было сил это сделать.  
Позже,  я  сел  на  диван  в  одиночестве.  Как  раз  к  этому  времени 
лекарства  реально  меня  прижали.  Я  перешел  с  дивана  на  пол  и 
пополз  на  кровать.  Опять  включил  музыку.  Глубоко  затянулся 
сигаретой. Вспышка. Резкая боль в груди. Нарастает. В глотке стало 
сухо,  я  начал  кашлять.  Я  понял  ‐  что‐то  не  так.  Это  были  не  просто 
побочные  эффекты.  Я  вспомнил  о  мокроте,  которую  я  сдавал  в 
последний раз в больнице: они опять меня изолируют, если узнают, 
л в
г м
а
как я себя начал чувствовать? Го о а пошла кру о  как н  карусели.  
Мне  страшно  каждый  раз,  как  я  слышу  стук  в  дверь  или  звонит 
телефон.  Даже  когда  милицейская  машина  проезжает  по  улице,  я 
думаю, что они приехали за мной. Эти лекарства сводят меня с ума: я 
знаю, они влияют на мои мысли, но все это происходит в реальности. 
Я  чувствую,  себя  как  будто  беженец.  Похоже  только  на  то  из  моей 
жизни, как когда‐то меня запирали в комнате, когда я был ребенком, 
но  только  это  уже  не  детская  игра.  Это  уже  слишком  взросло.  Я 
подумал, может, это из‐за ассоциаций с провинившимся мальчуганом 
я испытываю чувство вины.  
Я  зажег  сигарету  и  снова  почувствовал  боль  в  груди.  Она  была 
постоянной,  и  я  подумал  –  это  побочный  эффект  лекарства,  или 
наоборот,  симптом,  который  они  пытались  предотвратить.  Я  лежал 
наверное пару часов. Потом звонок в дверь – уже 6 вечера. Это была 

уже  была  температура.  Ничего  не  выкашливалось.  Может  быть,  я 
о
пр
пр сто что‐то  идумываю себе.  
Я  прочитал  в  одной  книжке,  что  туберкулез  «возникает 
бессимптомно  с  медленного  похудания  и  постепенно  нарастающей 
усталости,  и  потом  превращается  в  то,  что  зовется  «быстро 
прогрессирующим  истощением».  За  короткий  промежуток  времени 
пациент  становится  худющим,  его  кожа  приобретает  сероватый 
оттенок,  у  него  появляется  кашель  с  прожилками  крови,  и 
практически  каждую  ночь  пропитывает  кровать  своим  потом».  До 
изобретения новых лекарств «быстро прогрессирующее истощение» 
убивало за пару недель.  
Мне показалось, что я схожу с ума. Опять появился страх. Я испугался, 
что «это» достанет меня. Неужели я буду выхаркивать литры крови и 
потом сгорю в  «быстро прогрессирующем истощении», как написано 
?
в книге  
До  сих  пор  я  не  очень‐то  страдал  от  реальных  симптомов  самого 
заболевания,  как  было  описано  там.  Моими  самыми  большими 
проблемами  были  психологические,  связанные  с  тем,  что  могло  бы 
произойти, и с побочными эффектами от лекарств. Мне от них было 
плохо,  а  теперь  стало  еще  хуже.  Все  было  так  неопределенно.  Я 
попытаюсь  как‐то  сбить  свой  страх  перед  сном.  Может  к  утру,  он 
совсем пройдет. 
 
Глава 4. Изоляция.  
Не  всем  больным  ТБ  придется  пройти  через  изоляцию.  Для  тех, 
кому  надо,  хочу  сказать,  что  это  будет  тяжелое  и  эмоционально 
неприятное  время.  ТБ – это  болезнь,  которая  передается  от 
человека к человеку. Когда у кого-то находят активный ТБ, их при 
определенных условиях надо изолировать, чтобы получать лечение 
и  предотвратить  передачу  ТБ  другим,  чтобы  и  они  не  стали 
заразными.  
Что такое изоляция? 
Изоляция  значит,  что  вам  следует  держаться  подальше  от  других 
людей, которые в группе риска и у них может развиться активный 
ТБ, или это может быть более формально и вас госпитализируют в 
больницу.  
24 

Какое-то  время  вам  надо  будет  находиться  в  палате  с 
отрицательным давлением, или просто в закрытой палате. Палата с 
отрицательным  давлением  значит,  что  давление  внутри  палаты 
ниже, чем снаружи и значит, воздух поступает внутрь палаты, а из 
палаты не распространяется наружу.  
Изоляция не означает, что вас совсем отрежут от остальных людей. 
К  вам  могут  приходить  навещать  вас.  Посетителей  обычно 
информируют,  что,  приходя  к  вам,  они  подвергают  себя  риску  и 
решение  остается  за  ними.  Посетителей  также  могут  попросить 
сдать мокроту, сделать Рентген, чтобы убедиться, что они от вас не 
заразились.  К  вам  вряд  ли  пустят  беременную  подругу,  детей, 
стариков или ВИЧ-инфицированных.  
Чтобы  не  заразиться,  они  должны  надевать  маски.  Это  выглядит 
странно  и  хочется  видеть  их  лица,  но  это  нужно,  чтобы  защитить 
их.  
Как долго я должен оставаться в изоляции? 
Для  некоторых  самое  тяжелое  в  ТБ  не  столько  в  самом 
заболевании, а в тяжести и одиночестве изоляции. Изоляция может 
длиться  долго.  Те,  у  кого  чувствительный  ТБ,  могут  быть 
изолированными 1-2 месяца.  Другие,  у  кого  МЛУ-ТБ,  могут 
оставаться  дольше,  потому  что  лекарства  для  МЛУ-ТБ  действуют 
медленнее,  чем  для  обычного  ТБ.  Если  больной  получает 
лекарства, не пропускает их прием, то через 2-3 месяца в мокроте 
перестают обнаруживать туберкулезные палочки.  
Ваш доктор должен знать ответ на то, как долго вам придется быть 
в  изоляции  в  больнице.  Если  у  вас  чувствительный  ТБ,  и  вы 
принимаете  все  лекарства,  ответ  вам  понравится.  На  самом  деле, 
когда  знаешь,  сколько  будет  длиться  госпитализация,  то 
чувствуешь себя легче. Если видишь, как таят дни до выписки, это 
здорово.  У  тех,  у  кого  МЛУ-ТБ,  может  быть  придется  остаться 
подольше.  Даже  доктору  может  быть  сложно  точно  сказать  дату 
вашей выписки.  
Питание и напитки 
Пища  и  напитки  помогут  твоему  организму  бороться  с 
туберкулезом.  Но  когда  ты  себя  очень  плохо  чувствуешь,  тебе 
25 

может 
быть 
трудно 
кушать 
и 
пить. 
Иногда 
из-за 
противотуберкулезных препаратов пациенты теряют аппетит. 
Больничная  еда  может,  конечно,  отличаться  от  домашней  еды,  но 
она отлично сбалансирована, сделана специально для больных ТБ.  
Больному  туберкулезом  полезно  употреблять  в  пищу  такие 
продукты  как  рыба,  мясо,  бобы,  овощи,  фрукты,  каша,  рис, 
картофель.  Ешь  то,  что  ты  обычно  ешь,  но  если  ты  потерял 
слишком  много  веса  или  не  получаешь  полноценного  питания, 
постарайся  есть  больше  пищи,  содержащей  жиры,  и  богатой 
белками.  Самый  главный  совет  по  питанию:  ешь  то,  что  тебе 
нравится.  
Очень  важно,  чтобы  ты  хорошо  питался,  чтобы  твой  организм 
получал энергию, чтобы бороться с болезнью. У слабого организма 
недостаточно  сил,  чтобы  бороться  с  туберкулезом.  Большинству 
больных  назначают  витамины  В12.  Они  необходимы  для 
укрепления именно при ТБ.  
Если  у  тебя  плохой  аппетит,  может  быть,  тебе  пригодятся 
некоторые советы больных туберкулезом: 
•  Ешь то, что тебе нравится  
•  Ешь маленькими порциями, но часто  
•  Ешь фрукты или пей фруктовые соки  
•  Ешь овощи и особенно зеленые  
•  Постарайся быть физически активным, если есть желание. 
Твой  аппетит  улучшится,  когда  ты  станешь  чувствовать  себя 
лучше.  Это  обычно  происходит  после  того,  как  ты  принимал 
лекарства в течение двух недель, но на это может потребоваться и 
больше времени. 
Очень важно много пить, по возможности около 2-х литров в день. 
Пей воду, а также фруктовые соки. Фруктовые соки пить полезно, 
так как в них содержатся витамины. 
Физические нагрузки 
Если  вы  чувствуете себя  более  менее,  можете  попробовать  какие-
нибудь  физические  упражнения.  Надо  упражняться,  чтобы 
26 

поддерживать мышцы в тонусе, иначе они очень быстро ослабеют. 
Психологически,  это  выглядит  как  помощь    себе    в  добавок  к 
таблеткам.  Кроме  того,  упражнения  дают  чувство  контроля  над 
своей жизнью. Когда у вас ТБ, нет чувства лучше, чем осознание, 
что  ты  прибавляешь  в  весе.  Если  вы  пьете  все  лекарства,  вам 
станет  лучше.  Если  при  этом  вы  еще  и  окрепнете  физически,  это 
будет как бонус. 
Эмоции 
Изоляция сама по себе вызывает целый ряд отрицательных эмоций. 
Мало что написано про это в связи с туберкулезом. Есть, например, 
исследование,  в  котором  после 14-30 дней  изоляции  пациенты 
начали  страдать  от  депрессии,  вспышек  гнева  и  дезориентации. 
Некоторые  пациенты  не  могли  сконцентрироваться  на  чем-либо. 
Были  также  проблемы  со  сном,  перемены  настроения  и  чувство 
потери контроля над своей жизнью.  
Надо  установить  обычный  распорядок.  Например,  разбить  время 
на 15-минутные промежутки, упорядочить свое расписание и четко 
следовать – когда смотришь телевизор, звонишь друзьям, делаешь 
зарядку,  ешь  и  отдыхаешь.  Попросите  принести  что-нибудь  из 
дома, что сделает жизнь в палате более комфортной и привычной к 
домашней.  
Попробуйте  вести  свой  дневник,  рисовать  или  что-то  делать  с 
пользой. Будет здорово, если у вас появятся эмоции, что вы что-то 
сделали, достигли и не зря провели день.  
Так  же,  не  распускайте  себя.  Брейтесь,  стригитесь,  мойтесь  и 
вовремя стирайте одежду. Это важно для вашей самооценки. 
Многие  пациенты  не  рассказывают  другим  о  своем  заболевании. 
Они  опасаются,  что  когда  окружающие  узнают,  какие  у  них 
эмоции,  они  будут  настроены  агрессивно  по  отношению  к  ним, 
будут  их  бояться  или  осуждать.  Стараться  защитить  себя  от 
подобных негативных реакций - естественно. Однако есть примеры 
того,  что  открытое  обсуждение  своего  заболевание  приносит 
большую пользу некоторым пациентам. 
Если  тебе  трудно  открыто  говорить  о  туберкулезе,  но  ты  все  же 
решил это сделать, сначала подбери для этого подходящий момент. 
27 

Если  ты  чувствуешь  себя  больным  и  слабым,  лучше  подождать. 
Когда делаешь то, чего боишься, тратишь много энергии, поэтому 
лучше подождать до тех пор, пока ты не почувствуешь себя лучше. 
Когда  ты  почувствуешь,  что  можно,  начни  говорить  с  кем-то,  кто 
тебе  близок  и  кому  ты  доверяешь.  Может  с  психологом, 
наркологом, или соцработником, а может с такими же пациентами. 
Многим  пациентам  достаточно  поговорить  о  своей  болезни  со 
своим ближайшим кругом, например, с родственниками и близким 
друзьями. 
После  выписки  у  вас  тоже  могут  быть  некоторые  эмоциональные 
проблемы. Нет никаких сомнений, что период изоляции влияет на 
мозги,  и  по-разному  на  разных  людей.  Даже  движение  машин 
может показаться слишком страшным. Попытайтесь не торопиться 
и постепенно возвратиться к своему нормальному ритму. 
После  того,  как  вы  выписались,  вы  можете  проснуться  дома, 
абсолютно  ничего  не  понимая  вокруг.  Вы  можете  даже  заскучать 
по своей палате, или могут быть ночные кошмары. Это нормальная 
реакция  мозга – он  пытается  выздороветь  после  такого  опыта. 
Поговорите  с  кем-нибудь  об  этом.  Если  есть  выход  на  психолога, 
особенно на того,  кто был в больнице, обязательно встретьтесь с 
ним.  Поговорите  о  проблемах  со  сном,  побочных  эффектах  и 
вообще обо всем, что происходит сейчас. В чем прелесть ДОТС – 
вы  можете  поговорить  об  этом  со  своей  медсестрой,  при  которой 
ежедневно  пьете  свои  таблетки.  Через  них  прошли  многие 
пациенты,  они  могут  дать  хороший  совет  практически  на  любую 
тему. 
После выписки  
Когда больных ТБ выписывают из больницы, их болезнь больше не 
заразна. Это означает, что:  
•  Безопасно  пользоваться  одними  чашками,  тарелками, 
ножами, вилками и ложками с больными туберкулезом  
•  Безопасно  использовать  постельное  белье  или  одежду, 
которую использовали больные туберкулезом  
•  Безопасно  просто  общаться  и  разговаривать  с  больными 
туберкулезом 
28 

29 
вовлечено столько неизвестных составляющих.  
Меня  колбасило  между  хорошим  самочувствием  и  больным.  Я  могу 
только предполагать, что это из‐за лекарств. Мои ноги по‐прежнему 
были как из свинца, иногда я просыпался и был как парализованный 
пару  минут.  Это  не  те  ощущения,  от  которых  я  получаю 
Тем  не  менее,  надо  избегать  близких  контактов  с  людьми,  у 
которых  слабый  иммунитет  и  кто  может  заболеть  ТБ  (дети, 
беременные, 
ВИЧ-инфицированные, 
старики, 
больные 
хроническими заболеваниями).  
 
Дневник. Изоляция. 
Воскресенье 13 августа 1995.  
Дверной  звонок  ворвался  в  мой  сон.  Я  проснулся,  когда  медсестра 
снова нажала дверной звонок, уже во второй раз, дольше. Я с трудом 
сполз  с  кровати.  Мне  было  не  очень  хорошо  сегодня.  Я  спал  только 
примерно  четыре  часа:  это  был  прерывистый  сон,  потому  что  меня 
мучили опасения.  
Медсестра сказала, что я выгляжу не очень. Я сказал, что никогда не 
выгляжу  на  пять  баллов  по  утрам  (и  судя  по  ее  виду,  она  тоже  – 
подумал  я).  Я  был  не  в  настроении  этим  утром.  Горсть  таблеток, 
укол, и она ушла.  
Я выкурил последнюю сигарету в пачке. Я курю больше, чем обычно 
в  эти  дни.  Около  40  в  день.  Но  все  же  это  лучше,  чем  когда  я  был 
изолирован в палате, я там курил до 60 в день. Я приписал часть боли 
в  моей  груди  избыточному  курению.  Сегодня  в  груди  немного 
полегче,  я  не  кашляю  и  у  меня  нет  температуры.  Есть  чему 
порадоваться.  Я  не  думаю,  что  меня  снова  изолируют,  если  у  меня 
нет ни одного из этих симптомов.  
Я  вспомнил,  что  на  следующий  день  в  17.00  мне  назначен  визит  к 
доктору  по  поводу  результатов  анализа  мокроты.  Обычно  они 
назначают на 14.00, но в этот раз по‐другому. Интересно, это потому, 
что  они  подозревали,  что  я  еще  заразен,  и  мне  не  надо  сидеть  с 
остальными 
людьми 
в 
холе? 
Они 
что, 
хотели 
меня 
госпитализировать  в  тот  же  день?  Это  мой  последний  день  на 
свободе? Я опять сходил с ума.  
Я должен пытаться сохранять трезвый взгляд на вещи, несмотря на 
действие  лекарств.  Я  должен  сосредоточиться  на  дне,  в  котором  я 
живу,  или  даже  на  конкретных  мгновениях,  и  пытаться  сохранить 
рассудок.  Я  спросил  самого  себя:  «Я  заразен  или  нет?  Я  опасен  для 
окружающих?»  На  это  было  трудно  ответить,  тем  более  что 

удовольствия.  Мне  надо  выспаться.  Теперь  сон  стал  как  бег  с 
о
препятствиями. Даже мой диск с музыкой не раб тал.  
Страх  смерти  то  приходил,  то  уходил.  Меня  наполняли  страхом 
мысли о том, что я могу умереть через несколько месяцев и умереть 
в  одиночку,  в  изолированной  палате,  вдали  от  тех,  кого  я  люблю.  Я 
пофантазировал.  Если  я  умру,  то  по  крайней  мере  больше  не  буду 
бояться.  
Я пошел спать в 10 вечера – я никогда так рано не ложился – что‐то 
было  явно  не  так.  Когда  я  проснулся,  я  подумал,  что  уже  4  утра, 
думал, что хорошо поспал. К моему удивлению, на часах было 11.30 
вечера.  
Боль в груди стала сильнее, и я закашлялся и не мог остановиться. Я 
принял  таблетку  болеутоляющего  и  померил  температуру.  Я 
чувствовал, что у меня жар, просто не знал, насколько высокий. 38,5 
С. Я понимал, что надо делать и позвонил в больницу. Я не мог уже 
ждать  до  завтрашнего  назначенного  времени,  чтобы  узнать 
результаты  анализов.  Мой  организм  сам  сказал,  какие  результаты, 
скорее всего, будут.  
Вторник 15 августа 1995.  
Снова  в  госпитале.  У  меня  температура.  Здесь  так  жарко.  Окно  не 
открывается  –  как  будто  замуровано  с  зимы.  Кондиционера  или 
вентилятора  нет.  Здесь  есть  туалет  и  душ,  но  только  с  холодной 
водой.  В  моей  палате  летает  муха,  и  она  никогда  не  улетит.  Ко  мне 
зашла  группа  докторов  и  сказала,  что  хочет  поговорить  о 
результатах  анализов  мокроты,  которые  я  сдал  накануне:  у  меня 
туберкулез с множественной лекарственной устойчивостью. 
Четверг 17 августа 1995.  
День сменил ночь, начавшись, как всегда, с горсти таблеток. У  меня 
заняло время проглотить их все, но я уже приспособился.  
Я не могу собраться и не контролирую ничего в своей жизни сейчас. 
Борюсь  с  болью  в  груди  и  нехваткой  дыхания.  Пришел  доктор: 
хорошие новости – мой МЛУ‐ТБ чувствителен к препаратам второго 
ряда. У меня есть шанс. Ну, хоть что‐то.  
Пятница 18 августа 1995.  
Меня трясло от холода и колбасило, а мозги были как под наркозом 
из‐за  лекарств.  Все‐таки  я  проснулся:  я  лежал  в  луже  пота.  Мою 
одежду  можно  было  выжимать.  Все  футболки  были  в  таком  же 
состоянии.  Я  переоделся  в  халат.  Заснуть  я  уже  не  мог,  поэтому 
пошел под свой холодный душ.  
30 

Я запустил себя и выглядел как БОМЖ. Надо собраться. Сегодня мне 
будут делать бронхоскопию. Мне вколют успокоительное, и засунут в 
легкие маленькую камеру, посмотрят и возьмут пару проб. Никогда 
раньше такого не проходил. Мне страшновато, что будут ощущения 
как  будто  я  тону  или  задыхаюсь,  когда  мне  будут  засовывать  эту 
штуковину.  
Прошло пару часов. Жарко. Не могу ничего ни есть, ни пить. В 16.00 
меня  повели  на  бронхоскопию.  Так  здорово  вдохнуть  свежего 
воздуха, хотя бы в коридоре.  
В  процедурной  все  были  в  масках.  Мне  сказали  лечь  и  не 
сопротивляться.  Я  и  не  думал.  Я  хотел  позволить  им  позаботиться 
в
м
обо мне  о вре я процедуры.  
Первый  укол  сделали,  чтобы  остановить  всякое  слюнотечение  и 
другую  секрецию,  потом  укол  успокоительного.  Я  посмотрел  на 
стенку.  Мне  показалось,  что  ничего  со  мной  не  происходит. 
Постепенно  стало  темнеть,  мне  было  все  равно,  а  потом  ничего  не 
помню. 
Я  пошевелился.  Во  рту  было  сухо,  хотелось  пить.  Но  сил  вообще  не 
было.  Глотать  было  трудно,  но  постепенно  силы  возвращались  и 
стало полегче.  
Су
19 августа 1995.  
Я  хочу  занять  себя  по‐максимуму.  Написал  письмо  маленькой 
девочке,  которую  я  не  знаю,  она  нарисовала  себя,  играющую  в 
песочнице. Моя подруга знакома с няней, которая присматривает за 
ббота 
этой девочкой и рассказала ей обо мне. Мне было приятно.  
Сейчас  два  часа  ночи  и  я  провел  последний  час  в  размышлениях  о 
том, что все эти мои вопли и гнев и эмоции по поводу обращений со 
мной медперсоналом не имеют смысла. Я, возможно, все равно умру. 
Зачем  я  борюсь?  У  меня  никакой  жизни  тут  нет:  я  даже  не  могу 
нормально  встречаться  с  подругой.  Я  просто  сижу  или  лежу  тут, 
уставившись на стенку. Даже телевизор надоел: я не смотрю его даже 
когда  он  включен.  Моя  способность  концентрироваться  стала  так 
мала.  
Мне нужно понять, зачем жить, и я не могу определиться – особенно 
если  я  проведу  остаток  моей  жизни  в  этой  палате.  Когда  я  это 
записываю, мне становится немного легче; когда я пишу, я говорю о 
вещах,  которые  уже  случились.  Когда  я  остаюсь  наедине  с  моими 
мыслями,  я  лишь  начинаю  фантазировать,  что  произойдет  в 
будущем. К несчастью, мои фантазии искажены лекарствами.  
31 

32 
Понедельник 21 августа 1995.  
Ко  мне  пришли  друзья.  Пока  мы  разговаривали,  зашла  уборщица  в 
респираторе  и  начала  мыть  дверные  косяки  и  стены.  Мы 
Я  чувствую  себя  виноватым,  почти  как  нашкодивший  маленький 
пацан. Как будто меня за что‐то наказали. Это непонятно, потому что 
я не сделал ничего плохого. Но именно так я себя чувствую.  
Я спросил медсестру, могу ли я прекратить прием лекарств, и чтобы 
меня  просто  оставили  в  покое  умирать.  Шансы  на  мое  выживание 
кажутся  такими  маленькими,  и  я  могу  оставаться  заразным  еще 
долго.  Если  мне  суждено  оставаться  до  конца  моих  дней  в  этой 
палате,  нет  никакой  причины  жить.  Я  не  думаю,  что  выберусь  из 
этого… 
У  меня  никогда  не  было  неприятностей  с  милицией,  так  что  я 
никогда  не  был  в  тюрьме.  Но  это  похоже  на  тюрьму.  В 
противоположность  тем,  кто  сидит  в  тюрьме  и  знает,  когда  они 
выйдут,  мне  сказали,  что  весьма  вероятно  я  никогда  не  выберусь 
отсюда.  Они  продолжают  настаивать  на  том,  что  очень  важно 
держать  мозги  собранными  –  но  у  меня  больше  нет  информации, 
чтобы  принимать  какие‐то  решения  о  моей  жизни,  да  и  у  докторов 
тоже, или так кажется.  
Заходили медсестры и спрашивали, все ли со мной в порядке. Что  я 
им мог сказать? «Нет?» Они не знали, что сказать на такой мой ответ, 
поэтому  я  только  и  отвечал  «Да,  все  нормально».  И  хотя  они  знали, 
что я говорю неправду, им становилось легче от такого моего ответа. 
Реально – нет на это нормальных ответов. Я проиграл эту игру. Я мог 
как‐то  напрячься  и  делать  попытки,  а  мог  просто  расслабиться  и 
я.  
смотреть как будто со стороны – чем все это закончитьс
Борьба  за  жизнь  обычно  всеми  поощряется:  «Такова  жизнь»  ‐  все 
говорят. Они забывают, что иногда это нереально. Если я умру, будут 
ли окружающие думать, что я их подвел? С другой стороны, многие 
люди считают, что тебе позволено умереть только в конечной стадии 
смертельной  болезни.  Я  выгляжу  еще  ничего,  несмотря  на  все.  Не 
знаю, может доктора не хотят мне говорить, что это – лишь затишье 
перед бурей… 
Чтобы  выйти  отсюда,  нужны  отрицательные  посевы.  Вполне 
возможно, что у меня таких и не будет никогда. А кроме того, я так и 
и
и
 о
не понял, как е критер и излечения т ТБ.  
Мой  доктор  говорит,  что  у  меня  тяжелый  случай.  У  меня  нет 
сомнений, что он хочет мне помочь и вылечить, хотя есть ощущение, 
что ты участвуешь в эксперименте. К концу дня я опять выжат, как 
лимон.  

почувствовали  странный  запах.  Я  подошел  и  взял  бутылку  с 
раствором.  Какой‐то  раствор  фенольной  кислоты.  На  ней  было 
написано, что надо применять только в отсутствие людей в хорошо 
вентилируемых помещениях. Я крикнул, чтобы она убралась вместе 
со  своим  раствором.  К  этому  времени  у  меня  и  друзей  начали 
слезиться  глаза  и  они  повыскакивали  из  платы.  А  я  должен  был 
торчать  там.  Я  ходил  по  палате  как  животное  после  газовой  атаки, 
й
пытаясь на ти уголок со свежим воздухом. Такого в палате не было. 
Я  пытался  понять,  кто  отдал  такое  распоряжение.  Глаза  слезились, 
горло  першило,  и  я  кашлял.  Пришел  доктор,  осмотрел  меня, 
послушал,  сказал,  что  у  меня  нет  хрипов  и  я  в  порядке.  Я  вообще 
слетел  с  катушек.  Нет  хрипов!  У  меня  туберкулез!!!  Он  что,  реально 
думает,  что  эту  дрянь  надо  было  использовать  здесь?  Это  было  так 
необходимо?  Я  был  в  гневе.  Я  закричал  на  него,  что  он  задница  и 
чтобы шел прочь. Меня трясло. 
Стало  чуть  легче,  когда  я  поорал  на  доктора,  хотя  позже  мне  стало 
стыдно,  что  я  мог  обидеть  его.  Если  у  докторов  есть  чувства.  Они 
видят  столько  страданий,  что  я  полагаю,  у  них  отрастает  толстая 
кожа, и они учатся справляться с такими ситуациями.  
Пришли медсестры. Это был мой воздух и они отравили его. Глотку 
все еще жгло. Медсестры сказали, что я говорю обидные вещи. Я ей 
ответил, что говорю обидные вещи, потому что меня обидели.  
Пытался  заснуть.  Постоянно  в  палату  кто‐то  приходил‐уходил.  Мне 
так все надоели.  
Позже  пришел  другой  доктор.  Я  не  знаю  как  он  выглядит  –  лицо 
закрыто  маской.  Я  должен  додумывать  как  люди  выглядят  и 
пытаться  определять  их  по  волосам  или  по  очкам.  Я  рассказал  ему, 
что  наорал  на  его  коллегу.  Я  чувствовал,  что  должен  извиниться. 
Потом пришла медсестра и мы поговорили. Она сказала, что вторая 
медсестра очень расстроена тем, что я сказал. Она после дежурства и 
работала  много  часов.  Потом  пришла  вторая  и  принесла  чай.  Я 
извинился, и она приняла это. Мы с ней тоже о чем‐то поговорили, и 
мне стало легче.  
Вторник 22 августа 1995.  
Пришел  друг,  сказал,  что  я  выгляжу  очень  подавленным.  У  меня  не 
было психологической поддержки с тех пор, как я поступил сюда.  Я 
сел  на  пол  около  холодильника  с  чашкой  чая  и  сигаретой,  просто 
чтобы  посмотреть  на  комнату  под  другим  углом.  Ненадолго  это 
сработало. Если кто проходил мимо, подумали наверное, что я с ума 
сошел. Может они и правы.  
33 

34 
Воскресенье 27 августа 1995.  
Ничего сегодня не делал, смотрел телевизор и старался вообще ни о 
чем  не  думать.  Временами  мой  мозг  –  мой  худший  враг.  Он 
заставляет  меня  говорить  и  делать  глупые  вещи.  Придерживать 
язык – не такая уж плохая идея. Я вчера круто рассердился на одну из 
медсестер. Я сказал ей, что если захочу, то могу убить ее – и что они 
сделают? ЗАПРУТ МЕНЯ?!? Это ее сильно напугало, так что я был рад 
Мне  предложили  пить  транквилизаторы  сегодня  утром,  но  я 
отказался. Я хочу держать все под контролем, но душевная боль все 
нарастает,  пока  я  не  свернулся  калачиком  на  кровати.  Я  все‐таки 
решил принять реланиум ‐10 мг – большая доза. Голова стала дурной 
с
– чугунной и потянуло в  он.  
Меня  разбудил  доктор.  Сказал,  что  по  результатам  бронхоскопии 
нашел  участок  воспаления  в  бронхах  и  он  больше,  чем  он 
предполагал вначале.  
Теперь  моя  очередь  расставить  все  по  местам.  Реланиум  возымел 
свое действие, и я был в забытье. Иногда я думаю, что лучше быть в 
забытье  все  время.  Может  так  даже  лучше.  Единственная  вещь, 
которая пугает меня, что однажды я могу и не проснуться.  
Я не знаю, как с этим справиться – это самое поганое, что когда‐либо 
происходило со мной.  
Среда 23 августа 1995.  
Если Бог есть ‐  я его ненавижу. 
Четверг 24 августа 1995.  
Сегодня пришел психолог. Но я так устал, что не мог говорить, и она 
ушла.  Люди все  приходили  и  уходили.  Пришел  доктор и  сказал,  что 
пришла  информация,  что  меня  выгнали  из  дома,  где  я  снимал 
квартиру.  Я  не  знаю,  как  я  себя  чувствую.  Мне  надо  полностью 
заново  строить  мою  жизнь.  Это  сложно,  когда  не  знаешь,  где  жить. 
Столько всего произошло без моего ведома или моей воли. Я все‐таки 
на что‐то надеялся, я думал, что вижу свет в конце тоннеля. А теперь 
снова – назад на дно. Еще реланиума, не будете ли так любезны? 
Суббота 26 августа 1995.  
Наверное, я принял слишком много реланиума прошлой ночью. Меня 
шатает как во время качки.  
Оказывается,  пару  дней  назад  я  испугал  медсестер:  под  влиянием 
успокоительных я спросил кого‐то не умер ли я. Я не мог вспомнить, 
как  я  умер.  Попал  под  машину?  Моя  психика  разваливается.  Моя 
паранойя все больше и больше.  

35 
Прелестно!  
Сегодня утром я слегка заторможен. В башке шумит. Вчера перебрал 
успокоительных.  Надеюсь,  в  течение  дня  эффект  от  лекарств 
видеть ее, когда она снова зашла в палату. Я извинился перед ней. Я 
не  знаю,  что  на  меня  периодически  находит.  Мне  сложно  держать 
ситуацию под контролем.  
Я не знаю, как выразить свою грусть. Я вижу маленький кусок неба 
между  зданиями  снаружи.  Я  знаю,  что  где‐то  там  в  мире  все  идет 
своим  чередом,  и  люди  проживают  свои  жизни.  Я  знаю,  что  если 
когда‐нибудь  выберусь  отсюда,  я  точно  буду  благодарен  всем 
маленьким вещам, которые мы обычно воспринимаем как данность: 
моей собственной кровати, моей собственной чашке, моей кошке.  
Мне  не  нужен  беспорядок.  Не  важно,  кто  и  что  мне  говорит.  Слова 
ничего не значат, если у тебя нет свободы. А, я забыл, что и не знаю, о 
чем  говорю.  Я  даже  не  могу  распознать  свое  сумасшествие  и 
запутанность  мыслей.  Я  должен  полагаться  на  других  людей, 
которые  будут  говорить  мне,  что  делать.  Но  кто  будет  рад  помочь 
мне в таком состоянии?  
Понедельник 28 августа 1995.  
Утром  я  принял  свой  обычный  ледяной  душ.  Пытаюсь  как  могу 
выглядеть  опрятно.  Вчера  я  даже  сделал  несколько  отжиманий. 
Сегодня  я  не  буду  заставлять  себя…сделаю  завтра.  Сегодня  лучше 
уделю  внимание  ногам.  Может,  бег  на  месте,  или  растяжки.  Завтра 
может я попробую приседания, потом отжимания и так далее. Делать 
овсем о
то, что попроще, и может у меня мышцы не с
слабнут.  
Возможно,  я  потерял  чувство  времени  и  перспективы.  Я  как  бы 
метался  между  паранойей,  что  буду  заперт  здесь до  конца  жизни,  и 
между  чувством  полной  отрешенности.  Иногда  я  чувствовал  себя 
никому не нужным куском дерьма, у этого эпизода моей жизни вряд 
ли  будет  счастливый  конец.  В  такие  минуты  я  чувствовал,  что  хочу 
покончить с собой. Это ничего не решит, я знаю. Я должен пытаться 
найти пути как начать чувствовать себя лучше.  
Мне надо быть конструктивным и с пользой тратить время. Я решил 
заняться  своими  мышцами.  Я  спросил  у  медсестер,  могу  ли  я 
использовать  эспандер,  который  я  видел  в  коридоре.  Они  сказали: 
конечно.  Если  я  когда‐нибудь  выйду  отсюда,  я  буду  иметь 
подкаченное тело! Можно и с пользой проводить здесь время.  
Вторник 29 августа 1995.  
Это,  пожалуй,  первое  хмурое  утро  с  тех  пор,  как  я  здесь.  Я  люблю 
солнце.  Через  решетки  на  окнах  видны  облака  и  старые  постройки 
больницы.  Медсестры  сказали,  что  оттуда  прыгали  самоубийцы. 

пройдет.  Сейчас  буду  снова  заниматься  рутиной:  холодный  душ, 
  о‐нибудь буду
л
чистка зубов, оденусь и чт
 де ать.  
Только  что  взвесился  –  прибавил  1  кг,  теперь  вешу  61  кг.  При 
поступлении  весил  59  кг.  Маловато.  Хотел  бы  я  вернуться  к  моему 
нормальному  весу  в  68  кг,  как  было  около  года  назад.  Никогда  не 
весил больше.  
Поговорил с медсестрой около 15 минут. Снова нахлынул страх, что я 
никогда  не  выберусь  отсюда.  Я  молюсь  Богу,  которого  я  ненавижу, 
чтобы был хоть какой‐нибудь прогресс.  
Среда 30 августа 19 5.   
Как  проснулся,  15  минут  поупражнялся  и  чувствовал  себя  на 
удивление  хорошо.  Может  быть,  есть  какой‐то  толк  в  этих 
упражнениях.  Мне  нравится  избавляться  таким  образом  от 
9
одурманенности, от лекарств и успокоительных.  
У  меня  была  очень  необычная  беседа  с  одной  из  уборщиц.  У  нее 
застрелили  четырхлетнего  сына.  Мне  было  очень  жалко  его,  это 
временно напомнило мне, что не только у меня одного проблемы. Ты 
теряешь чувство ощущения реальности, когда все, что у тебя есть – 
только твое воображение. Я знал, что под маской, которая у нее была 
надета, она улыбается, вспоминая своего сына, сидя тут на краешке 
моей кровати с тряпкой в руках. По ней не было видно, что она очень 
горюет,  она  даже  думала,  что  это  воля  Божья.  Если  это  так,  это 
совпадает  с  моим  восприятием  Его,  Ее  или  Как  это  назвать.  Она 
сказала, что она должна продолжать жить.  
Я сделал десять отжиманий и десять приседаний.  
Пока я спал, пришла соцработница. Сказала, что теоретически, можно 
найти  жилье.  И  если  я  выйду  отсюда,  то  уже  туда,  но  оно  будет  не 
лучше, чем мое предыдущее.  
Четверг 31 августа 1995.  
Сегодня  проснулся  с  похмелья  от  успокоительных.  Они  вызывают 
привыкание.  Принял  свой  холодный  душ  и  опять  –  заставил  себя 
 
 
сделать зарядку.  
Чуть позже во мне начали нарастать все мои проблемы. Мне нельзя 
было вернуться домой, нельзя было встречаться с другими людьми, 
и , возможно, никогда не выйти отсюда. Что со мной будет? Стало так 
страшно. Возможно, мне надо с этим бороться… просто принять свою 
разрушенную  жизнь,  как  она  есть.  Если  у  меня  есть  будущее,  оно 
будет  сильно  отличаться  от  моего  прошлого.  Сегодня  у  меня  нет 
чувства, что я могу с чем‐нибудь справиться.  
36 

37 
Пятница 15 сентября 1995.  
 
Последние  одиннадцать  дней  я  был  как  в  чистилище.  Живой 
мертвец.  Я  ничего  не  делал,  не  занимался,  не  читал,  не  слушал, 
У  меня  легкая  боль  в  груди,  которая,  надеюсь,  пройдет.  Занавесил 
шторы.  Интересно,  они  выбросят  их,  если  я  выйду  отсюда. 
Единственное  время,  когда  на  меня  находит  хоть  какой‐то  покой  – 
когда  я  сплю.  Так  жалко  –  я  раньше  реально  радовался  жизни. 
Раньше сон был ненужной необходимостью, которую я терпел, чтобы 
перейти в новый день. Теперь же сон – это то, в чем я нуждаюсь.  
Пятница 1 сентября 1995.  
 
Я открыл глаза и посмотрел на часы. Я опять проснулся рано. Около 4 
утра.  Видимо,  снотворное  покрывает  меня  только  около  4  часов.  Я 
подумал напиться успокоительного и еще поспать. Или в крайность: 
я мог попросить тонны успокоительных и устроить тут распродажу! 
Но  потом  я  вспомнил  побочные  эффекты  реланиума  и  решил 
прислушаться к своему телу.  
Пятнадцать  минут  зарядки  и  традиционный  холодный  душ.  Мои 
силы возвращались ко мне и скоро я смогу заниматься с гантелями.  
День  выдавался  не  очень‐то  хорошим:  я  чувствовал,  как  во  мне 
растет  раздражение.  Пришел  доктор,  на  которого  я  наорал.  Я 
извинился. Потом пришел еще один. Я спросил его, когда мне можно 
будет отсюда выйти. Он ответил, что я могу провести остаток своих 
дней  в  этой  палате.  Сказать,  что  я  потерялся,  значит,  ничего  не 
сказать.  
«Если вы себя ведете со мной как с животным, то я так и буду себя 
вести!»  выпалив  это,  я  бросил  в  него  стаканчик  с  водой.  Он  пошел 
прочь из палаты, сказав, что вернется если я успокоюсь.  
Я чувствовал себя, как потерявший все, и я решил, что хочу умереть.  
Суббота 2 сентября 1995.  
 
Снотворное измотало меня. Я не могу спать, а персонал не дает мне 
еще. Не было никакого смысла мечтать, что я выйду отсюда. То, что я 
заперт – в интересах общественного здоровья. Я не знаю, что делать. 
Мое  страстное  желание  жить  превратилось  в  суицидальную 
депрессию, и это превращение случилось за секунду.  
Понедельник 4 сентября 1995.  
 
Стало  привычным  уже  просыпаться  около  4  утра,  после  ночных 
потов в мокрой одежде. Как оглушенный, я сидел на стуле. Мне надо 
продолжать что‐то делать. Мне принесли гантели и чувствовал, что 
становлюсь сильнее.  

вообще ничего. Я отказался встречаться со всеми, кто приходил меня 
навестить,  ушел  внутрь  себя.  Я  не  знаю,  что  происходит.  Может,  у 
меня  перегорело  что‐то  внутри,  и  не  одно.  У  меня  никогда  не  было 
такой  депрессии.  Сегодня  я  чувствую  себя  более  менее  нормально. 
Что бы это «нормально» не значило.   
Воскресенье 17 сентября 1995.  
 
Вы  не  поверите!  В  палате  обнаружились  вши.  Они  у  большинства 
медсестер,  которые  приходили  ко  мне,  и  они  передали  другим 
пациентам.  При  осмотре  они  обнаружились  и  у  меня.  Мало  мне 
изоляции.  Я  правда  немного  чесался.  Я  чувствовал  себя  грязью.  Я  – 
отброс.  
Я не знаю, как с этим справиться. Я хотел бы чем‐нибудь запустить в 
окно  или  сделать  пробоину  в  двери.  Но  если  я  сделаю  что‐либо 
подобное, лучше ко мне относиться не станут. Если я буду вести себя 
нормально, может меня все‐таки выпустят отсюда.   
Я не видел свою подругу черт знает сколько. Я очень скучаю по ней.  
Вторник 19 сентября 1995.  
 
Я не в настроении. Может, мне прекратить прием лекарств? Если мне 
надо  торчать  остаток  дней  в  этой  палате,  лучше  уж  умереть. 
Самоубийство  –  один  из  выходов,  и  частенько  всплывает  в  мозгу. 
Единственное, что останавливает меня – трусость. Я просто не смогу 
 
сделать это.  
После  всех  этих  черных  мыслей  я  задумался  о  том,  чего  я  могу 
лишиться.  Я  очень  сильно  захотел  всего  этого  и  снова  пришел  в 
восторг  от  мысли  о  том,  что  меня  выпустят  отсюда.  Вдруг  я  снова 
почувствовал  надежду.  Я  быстро  переходил  от  мечтаний  о  новой 
жизни к кошмарам старой.  
На самом деле, почти все время я чувствовал эту борьбу. Кроме смеха, 
хотелось понять, что же в конце концов будет. Пока же, это была как 
будто нескончаемая репетиция чего‐то.  
Четверг 21 сентября 1995.  
 
Я  проснулся  рано,  как  обычно  выкурил  сигарету,  выпил  чай, 
размышляя о предстоящем дне.  
Я открыл шторы, пока чистил зубы, и замер. На карнизе сидели две 
здоровые  белки.  Я  смотрел  прямо  им  в  глаза.  Паста  вывалилась  из 
моих рук. Я был так удивлен, позвал медсестер. Я хотел, чтобы хоть 
кто‐то  еще  увидел  их.  Такие  вещи  стали  очень  важны  для  меня… 
первый день изоляции был как будто сто лет назад.  
38 

39 
Понедельник 2 октября 1995.   
Сегодня  важный  день.  Клиническая  комиссия  будет  рассматривать 
мой  случай.  Последние  выходные  тащились  как  не  знаю  что...  Я 
чувствовал  себя  физически  сильнее  со  времени  прошлой  комиссии. 
Мой  вес  увеличился  на  5  кг.  Очень  хороший  признак.  Упражнения 
дали  эффект.  Я  уже  и  забыл  когда  я  был  таким  подтянутым.  Надо 
дождаться результатов анализа мокроты. Я был спокоен, и впервые 
Пришел один из врачей. Мои «печеночные тесты» слишком высокие. 
Не  так  уж  удивительно,  учитывая  количество  таблеток,  которые  я 
глотаю.  Они  назначат  мне  гепатопротекторы  и  проверят  мой 
желудок.  
Начав  думать  об  этом,  я  вспомнил,  что  и  правда  ощущал  какие‐то 
боли  в  животе  в  последние  пару  недель.  Я  относил  это  к  моей 
зарядке. Доктора так же сказали мне, что они не очень уверены, что 
мне становится лучше по анализам. Странно, потому что чувствовал‐
то  я  себя  лучше.  Они  сказали,  что  я  уже  должен  быть  мазок‐
отрицательным  к  этому  времени.  Если  ситуация  не  изменится  к 
новое лекарство.  
следующей неделе, они попробуют 
н
Я  е хочу никаких новых лекарств.  
Я  попросил  друга  принести  фотоаппарат.  Сделаю  снимки  своей 
палаты.  Хоть  она  и  маленькая,  но  можно  сделать  неплохие  снимки. 
Хоть какое‐то занятие. Одна из вещей, которые я реально ненавижу – 
это  просить  людей  о  чем‐то,  когда  они  могут  ответить  «нет».  Я  не 
люблю зависеть от других людей и мне не нравиться мысль, что мне 
могут отказать.  
Позже пришел друг с фотоаппаратом. Я сделал пару снимков в палате 
того, что может вызвать воспоминания моего присутствия тут. Мой 
мир каков он был.  
Суббота 23 сентября  995.  
 
Я  решил  попытаться  и  стать  «хорошим  парнем».  День  физических 
упражнений  и  отдыха.  Мои  волосы  отрасли  так,  что  уже  лезли  в 
глаза. Я попросил принести друга машинку для бритья. Ура, я сделал 
это! Теперь у меня вообще нет волос, я лыс.  
1
Четверг 28 сентябр  1995.  
 
Я  ненавижу  свою  палату.  Окно  грязное.  Снаружи  ничего  не 
происходит.  Ничего.  Я  подпер  дверь  в  ванную  шваброй  и  стал 
смотреть  на  льющийся  душ.  Воняло  канализацией  и  мне  не 
оставалось  ничего,  как  вдыхать  эту  вонь.  Я,  видимо,  подхвачу  еще 
какую‐нибудь дрянь здесь. МЛУ‐ТБ, вши – что еще может случиться 
здесь со мной.  
я

за несколько месяцев у меня появилось чувство, что я могу выиграть 
сражение.  
На  комиссии  сказали,  что  если  у  меня  будут  три  отрицательных 
анализа мазка мокроты, я могу выйти отсюда. Соцработник сказала, 
что  можно  подыскать  какое‐то  жилье.  Выглядело  так,  что  я  скоро 
могу  освободиться.  Если  я  буду  лечиться  дальше  под  контролем, 
приходить в клинику раз в месяц на осмотр и анализы и мазки будут 
отрицательными, то можно вести относительно нормальную жизнь. 
Единственное,  что  мне  нельзя  –  это  проводить  время  с  людьми  со 
сниженным иммунитетом.  
Мне стало слегка страшно. Я уже привык жить в изоляции, и скоро, 
возможно,  я  выйду  отсюда.  Это  было  как  непростое  задание,  мысль 
об открытом пространстве пугала.  
Пятница 6 октября 1995.  
 
Мне  кажется,  на  меня  все  вокруг  давит.  Я  пытаюсь  найти  хоть  где‐
нибудь  источник  сил,  но  только  наматываю  круги  по  палате,  как 
зверь  в  клетке  в  зоопарке.  Канализация  воняет  ужасно.  Доктора  и 
медсестры  приходят  и  уходят.  Все,  что  они  мне  дают,  это  чай  и 
таблетки. Меня тошнит от того, что меня считают болезнью. Я хочу 
снова быть человеком.  
Суббота 7 ок ября 1995.  
 
 
Я  проснулся  и  сделал  обычный  ритуал  одевания.  Открыл  шторы, 
светило солнце. Я бы очень хотел быть снаружи. Вместо этого я сел, с 
отвращением смотря на телевизор. Абсолютно нечего делать. Я уже 
тысячу раз прослушал всю свою музыку на дисках.  
т
Понедельник 9 окт б
1995.   
 
Я  проснулся  около  8  утра,  принял  душ  и  оделся.  Пришел  врач  и 
сказал,  что  последний  мой  мазок  был  положительный,  но  уже  на 
грани отрицательного. Я уже не кашлял  и количество ТБ бактерий в 
я ря 
мокроте было так мало, что я был практически незаразен.  
Врач сказал, что как только найдется какое‐нибудь жилье для меня, я 
могу выписываться. Когда он ушел, я был в маленьком шоке. В конце 
концов, я, видимо, обрету свободу. Мне стало страшно от мысли, что 
я  снова  вольюсь  в  общество.  Моя  жизнь  стала  слегка  нереальной 
здесь.  
Я  сел  в  углу  палаты  и  заплакал.  Я  чувствовал  себя  на  краю  чего‐то 
важного.  Психолог  ко  мне  не  заходил  уже  3  недели.  Мой  страх 
переходил  то  в  состояние  фрустрации,  то  в  эйфорию  и  обратно.  Я 
походил по палате еще чуть‐чуть.  
 
40 

Вторник 10 октября 1995.  
 
 
е
ь
Пришел врач и прин с мне пис менные рекомендации. 
«На  амбулаторном  лечении  вы  должны  следовать  следующим 
рекомендациям.  Вы  должны  спать  один  в  комнате,  закрывая  дверь 
на  ночь,  и  должны  проводить  большую  часть  времени  внутри 
помещения. Вам можно без угрозы для здоровья выходить на улицу 
на  короткие  промежутки  времени  при  условии,  что  Вы  не  будете 
контактировать с кем‐либо больше 15 минут. Это значит, например, 
что  Вы  не  можете  пойти  в  ресторан,  в  клуб,  или  ездить  на 
общественном  транспорте.  Вы  должны  хорошо  проветривать 
комнату.  Вам  надо  соблюдать  прием  лекарств  под  контролем 
медицинского  работника и посещать поликлинику  раз  в  месяц.  Вам 
не следует пока знакомиться с кем‐либо и надо избегать контактов с 
ВИЧ‐положительными людьми или кем‐то с иммунодефицитом. Так 
же, следует избегать контактов с беременными и детьми.»  
Я был очень рад. В конце концов меня практически выписывали. Мне 
сказали, что в пятницу я уже могу идти, если придет отрицательный 
результат.  Мне  уже  было  все  равно.  Все  выглядело  так,  как  будто  я 
уже практически на свободе и мне этого было достаточно.  
День  подошел  к  концу  и  в  6  вечера  зашла  одна  из  медсестер.  Она 
сказала: «У меня есть новости для тебя». «Что еще?» Я подумал,  что 
столько  раз  было,  когда  одни  новости,  вроде  хорошие,  тут  же 
сменялись на плохие. Она разговаривала с доктором, который только 
в из лаборатории.  
что получил результаты моих анализо
Результаты были отрицательными!!!  
 

жүктеу/скачать 0,93 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: