Лето в пионерском галстуке

Возле крыльца в зарослях цветущего шиповника стояла уютная
лавочка. Юрка лёг на неё, уставился в небо и, вдохнув полной грудью
свежего, благоухающего цветами воздуха, понял, как ему хорошо
сейчас и как было душно в кинозале.
Володя вышел минут десять спустя: подвинул Юркины ноги и
устало плюхнулся на лавку. Тяжело вздохнул.
— Ну как он? Жить будет? — лениво поинтересовался Юрка,
продолжая наслаждаться воздухом — до чего он хорош: чистый и
прохладный, хоть пей.
— Да там расцарапанная коленка и пара синяков — ничего
серьёзного. И зачем было так орать?
— Как зачем? — Юрка приподнял голову, но садиться не
спешил. — У вас ведь сегодня прослушивание, вот он и выделывался.
Видимо, хотел показать все свои таланты разом. А ты бы на ус мотал
— такой голосище зря пропадает!
Володя улыбнулся, и на его усталом лице эта улыбка показалась
такой искренней, что Юрка удивился — разве он стал её причиной? И
обрадовался, это приятно. Но улыбка исчезла так же быстро, как и
появилась.
— Как мне все это надоело! — Володя потёр виски.
— Что надоело? Командовать? — потянувшись, Юрка убрал руки
под голову, посмотрел в небо и сощурился от его голубизны.
— Только первый день в лагере, а уже всё надоело! За малышней
следить, перед воспитателями за каждую мелочь отчитываться,
нагоняи получать — и тоже за каждую мелочь! Ещё кружок этот
театральный навязали… А сейчас так вообще — травма у ребёнка.
— Так зачем ты поехал? Не знал, что будет сложно?
— Знал… но не думал, что настолько. Когда ездил в лагерь
пионером, мне казалось, что это нетрудно — подумаешь, за детьми
последить? Да ещё и с пользой: тут тебе и зарплату платят, и отдых на
природе, и жирный плюс в характеристику — для комсомола, да и,
если удастся, в партию пригодится. А на деле-то всё не так. — Володя
пододвинулся ближе, чуть склонился над Юркой. — Мне сунули
самый младший отряд, якобы с маленькими легче. А с ними, наоборот,
одни нервы! Я по три раза в час их пересчитываю, они бегают от нас
со второй вожатой и совершенно не слушаются. Мне что, орать на них
в самом деле?

— Почему бы тебе не орать, если орёт даже старшая
воспитательница? Педагог, чтоб её… — Юрка нахмурился.
— Зря она так сделала, конечно, — кивнул Володя. — Сама же
учила — не повышать на ребёнка голос, но если придётся ругать, то не
его самого, а его проступок. И самое главное — не при других.
— Это она так говорила? — Юрка хохотнул. — Во дела…
— Она, лично. Но это было до того, как вчера проверка нагрянула
и выявила кучу замечаний. Они ходят теперь каждую смену. И угадай,
из-за кого это всё?
— Ой уж прям из-за меня! — не поверил Юрка, но настроение
начало портиться.
— А кто додумался устроить драку в пионерлагере? Ты ещё
спасибо сказать должен, что тебя в милицию не забрали. — Володя
грозно сверкнул глазами, но порыв научить Юрку уму-разуму сошёл
на нет, как только вожатый взглянул на зелёный домик медпункта. Он
тут же поник и превратился из воспитателя в обычного парня. Тяжело
вздохнул, видимо, одно напоминание о травмированном Сашке тут же
затянуло его в омут переживаний и проблем. Когда Володя заговорил
снова, его голос прозвучал хрипло и безжизненно: — Мне пятый отряд
завтра на речку вести. Не одному, конечно, со второй вожатой, Леной, а
она поопытнее будет. Плюс на пляж придёт физрук, тоже поможет
следить за детьми. И лягушатник им уже отгородили, всё как
положено. А я всё равно боюсь до ужаса. И Лена тоже боится. Она
рассказывала, что её знакомую вожатую судили в прошлом году — у
неё девочка в реке утонула. Днём, у вожатых на виду… Сегодня мы на
речку не успели — пока приехали, пока устроились, уже и дело к
обеду. Но завтра — всё, на пляж вести. Моя бы воля, вообще к воде не
подпустил!
Юрка поёжился — да, на самом деле и в «Ласточке» когда-то
бывали несчастные случаи, он слышал о таком.
— Ну не унывай, — Юрке захотелось подбодрить Володю, а то
совсем поник. — Только начало смены, впереди ещё много времени,
втянешься и привыкнешь. Вон Ира Петровна, например, уже не
первый год вожатая, значит, есть что-то хорошее во всём этом?
— Я пока из хорошего вижу только зарплату и характеристику,
чтобы потом в партию…

— Да сдалась тебе эта партия?! — вспыхнул Юрка. — Уже второй
раз про неё говоришь.
Его по-подростковому раздражало в людях стремление жить по
инерции, по указанному направлению, и нежелание хоть изредка
шагнуть в сторону и сделать что-то не так, как их научили.
Володя на это пожал плечами.
— Сдалась, конечно! Юра, ты будто не знаешь — без партбилета
ты ни работы хорошей… действительно хорошей не получишь, ни
съездишь никуда. Да, политсистема не идеальна, в чем-то устаревшая,
в чем-то избыточная, но рабочая ведь.
— Чего? — Юрка удивлённо вздёрнул бровь. От Володи он
совсем не ожидал услышать нечто подобное. Тот как раз всем видом
походил на человека, рьяно следующего указке этой самой
«работающей» системы, а тут оказывается — избыточная,
устаревшая…
— А того. Только между нами, ладно? Не при Сталине, конечно,
живём, но мало ли что…
— Естественно! — он аж сел. Копчик потянуло, Юрка скривился.
— Наверное, каждый прогрессивный человек недоволен, что у
нас в стране все живут, как пятьдесят лет назад — пионерия,
комсомол, партия. Я тоже не слепой, но другого выхода нет.
— Не согласен! — Юрка даже выпрямился и повернулся, чтобы
смотреть Володе в глаза… — Выход всегда есть.
Тот улыбнулся — немного надменно и снисходительно, но Юрку
снова почему-то обрадовала даже такая улыбка.
— А ты вообще, Конев, часто со всем не согласен. Но так тоже
жить нельзя. Конечно, выход есть. В этом случае — делать что должен,
идти в комсомол, потом в партию, какой бы бесполезной ты её ни
считал. А упираться рогом и пытаться крушить несокрушимое — вот
это действительно бесполезно.
И Юрка, на самом деле привыкший со всеми спорить и быть
несогласным, внезапно не нашёл, что ответить. Признавать правоту
Володи не хотелось, но в глубине души возникло понимание, что доля
истины в его словах есть. Особенно в части бесполезности Юркиного
сопротивления.
А ещё именно в тот момент изменилось Юркино отношение к
Володе. Вожатый вдруг перестал казаться таким себе роботом и

превратился в обычного человека — со своими переживаниями и
проблемами, с которыми не всегда знал, как справиться. Юрке
нравилось, что их мысли в чём-то сходятся, и ему захотелось его
поддержать.
— А хочешь, я буду тебе помогать? — сказал он, поддавшись
этому порыву.
— В смысле?
— Ну, хоть с той же малышней. То есть не только за театралами
твоими следить, но и за отрядом. Вот завтра, когда на речку их
поведёшь, хочешь, приду?.. — Юрка запнулся, удивившись
собственному пылу. — Ну, раз ты за них так переживаешь… —
объяснил сконфуженно.
Володя тоже удивился, но просиял:
— Правда? Это было бы здорово! — Вдруг Володя всплеснул
руками. — Что-то мы всё обо мне и моих проблемах. Нехорошо
получается. Расскажи что-нибудь о себе.
Но рассказать Юрке о себе не дал громогласный вой из динамика,
висящего на столбе.
Но выли не иерихонские трубы, а горн, зовущий лагерь на ужин.
И земля задрожала не от крушения вечных стен, а от топота
пионерских ног. Подобно генералам, вожатые кричали своим армиям:
«По двое в колонну стройся! Ша-а-агом марш!» Жизнь в лагере забила
ключом.
Только заслышав шипение из репродуктора, Юркин собеседник
удрал в театр собирать труппу и вести её в столовую, а сам Юрка,
кряхтя, поднялся и отправился в медпункт — пусть Лариса Сергеевна
ещё помажет. Ему, как-никак, завтра в плавках щеголять, а сиять
подбитым хвостом стыдно.
Юрка знал, что первый отряд завтра тоже отправят купаться, но
почему-то, размышляя о хвосте, он думал не о своём отряде, а о пятом.
Точнее, о вожатом пятого отряда.

жүктеу/скачать 2,39 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: