Массовая культура
Главный показатель массой культуры-
жүктеу/скачать 140,55 Kb.
|
Массовая культура.Реферат РедькоА.Г.АК2-22
16 09 2020 тарих 2
| 4. Главный показатель массой культуры-
человек «без лица». Говорить о массовой культуре без обращения к ее основным показателям просто немыслимо и опрометчиво. Ведь именно по результату той или иной деятельности можно говорить о полезности или вреде того или иного явления. А кто, как не мы, является непосредственным объектом воздействия массовой культуры? Как она влияет на нас с вами? Этому вопросу посвящен раздел моего реферата. Показательно, что характерной особенностью духовной атмосферы в современной культуре, определяющей тип плоскостного современного восприятия и мышления, становится всепроникающий юмор. Поверхностный взгляд не только принципиальное идет в глубину, замечая лишь видимые несообразности или несоответствия, но и цинично предает осмеянию действительность, которая, тем не менее, принимается им как она есть: в конечном счете довольный собою и жизнью человек остается с той действительностью, которую он сам же осмеял и унизил. Это глубинное неуважение к себе пронизывает все отношение человека к миру и все формы его про явления в мире. Где смех, как отмечал еще А.Бергсон, там нет сильных эмоций. И если смех присутствует везде, то это и означает, что человек уже не присутствует всерьез даже в собственном бытии, что он в известном смысле виртуализировал самого себя. Действительно, чтобы разрушить что-то в действительности, надо прежде разрушить это в своем сознании, низвести, унизить, развенчать как ценность. Смешение ценности и неценности не столь безобидно, как кажется на первый взгляд: оно дискредитирует ценность, так же как смешение истины и лжи превращает всё в ложь, ведь и в математике "минус" на "плюс" всегда дает "минус". В самом деле, разрушать всегда было легче, чем создавать, вносить порядок и гармонию. Это пессимистическое наблюдение сделал и М. Фуко, писавший, что низвергнуть что-то - это прокрасться внутрь, снизить планку ценности, перецентрировать окружение, вынуть центрирующий стержень из основания ценности. О похожей духовной атмосфере, нос ложившейся в России в начале XX века, писал А. Блок в своем эссе « Ирония ». Перед лицом разлагающего смеха , проклятой иронии, пишет он, все оказывается равно и равновозможно: добро и зло, Беатриче Данте и Недотыкомка Сологуба, все смешано , как в кабаке и мгле: преклонить колени перед Недотыкомкой, соблазнить Беатриче… Всё уравнивается в правах, всё подлежит осмеянию, и нет никаких святынь или идеалов, которые оставались бы неприкосновенными, ничего святого, что человек бы оберегал от вторжения "юмористического восприятия". О подобном состоянии Г.Гейне говорит: "Я уже не различаю, где кончается ирония и начинается небо". А.Блок называет эту убийственную иронию болезнью личности, пораженной индивидуализмом, при котором дух вечно цветет, но вечно бесплоден. Индивидуализм, однако, отнюдь не означает становления индивидуальности, личности; на фоне процессов омассовления это означает рождение толп, состоящих из людей-атомов, где каждый один и сам по себе, но во всём подобен другим. Личность, как известно, представляет собой системное и целостное образование, не сводимое к какой-либо одной стороне проявления человека или какой-либо конкретной форме его социального поведения. Массовая культура, во-первых, фрагментирует личность, лишая ее целостности, и, во-вторых, сужает ее ограниченным набором стереотипных проявлений, которые всё с меньшим основанием можно считать поступками. Иными словами, из фундамента личности выбивается единый стержень, интегрирующий совокупные проявления личности и составляющий ее идентичность; остается лишь некая специфическая "реактивность" в заданном направлении, т.е. складывается конформизм. Происходит парадоксальный процесс одновременного и омассовления людей, и распадения их общности, которая может основываться на взаимодействии личностей, но не на изоляции индивидуализмов. О разрушительной силе индивидуализма еще Вл. Соловьев в XIX веке писал: "Чрезмерное развитие индивидуализма в современном Западе ведет к своему противоположному - к всеобщему обезличению и опошлению. Крайняя напряженность личного сознания, не находя себе соответствующего предмета, переходит в пустой и мелкий эгоизм, который всех уравнивает". Индивидуализм без индивидуальности предстает в обычном его выражении как массовая мещанская психология. Само отношение к человеку, а также и его собственная самооценка, основываются не на наличии у человека каких-либо общественно ценных способностей, достоинств и их проявлении, а на величине спроса, которым он или его способности пользуются на рынке. Человек предстает не как личность, имеющая самостоятельную ценность, а как товар, имеющий свою цену, как и все остальное на рынке. Человек и сам начинает относиться к себе как к товару, который следует продать по возможно более дорогой цене. Чувства самоуважения становится недостаточно для уверенности в себе, ибо человек начинает зависеть от оценки других людей, от моды на его специальность или способности. Рыночная ориентация, как утверждал Э. Фромм, искажает структуру характера человека; отчуждая его от самого себя, она и лишает индивида его индивидуальности. Христианский Бог любви терпит поражение от рыночного идола наживы. Индивидуализм как деиндивидуализация сознательно насаждается, поскольку современное общество нуждается в максимально одинаковых, схожих людях, которыми проще управлять. Рынок так же заинтересован в стандартизации личностей, как и товаров. Стандартные вкусы легче направлять, дешевле удовлетворять, их легче формировать и угадывать. Творческое начало при этом всё более уходит из трудового процесса; творческая личность всё менее оказывается востребована в обществе массовых людей. Массовый человек становится всё более опустошенным при всем многообразии и яркости внешнего наполнения его бытия, всё более внутренне безликим и бесцветным при всей внешней претенциозности "оформления" его присутствия в мире - его потребностях, запросах и т.п. При всем утверждении предприимчивости и инициативы человек в действительности становится все менее способным к самостоятельному решению проблем: как отдыхать, ему советует телевизор, как одеваться - определяет мода, кем работать - рынок, как жениться - астролог, как жить - психоаналитик. Походы в консерваторию или картинную галерею заменяет шоппинг, всё более становящийся самостоятельной формой отдыха, времяпрепровождения. У человека остаётся всё меньше действительного, настоящего досуга, наполненного размышлением, общением с самим собой, становлением собственной души, ее осознанием и воспитанием. Не зря во всех религиозных системах, которые придавали большое значение духовному совершенствованию человека, отводилось столь значительное место для этой своеобразной духовной "праздности" , ибо только тогда человек мог работать с самим собой, взращивать свою личность. Досуг в современном обществе практически поглощен принудительным развлечением посредством ТВ и различных шоу-программ. С помощью широко поставленной и заманчиво обставленной индустрии развлечения человек бежит от жизни с ее реальными проблемами, от себя, от других. Рынок предъявляет массовый спрос на простую, понятную, пусть слегка глуповатую, но дающую простые и понятные ответы - дешевую идеологию: она предлагает простые объяснения и рецепты, создает хоть какую-то уверенность и определенность. Так, например, получил небывалую популярность в современной культуре фрейдизм, предлагающий иллюзию простого и легкого истолкования многих сложных проблем жизни; там же, где каких либо комплексов изначально и не было, они навязываются, искусственно подвёрстываются, ибо обещают возможность легкого понимания ситуации или же введения ее в рамки общепонятного "как у всех" и "как обычно". Иллюстрацией к данному утверждению служат распространенные у нас многочисленные, например, бразильские сериалы (в частности, сериал "Во имя любви", где очень прямолинейно и примитивно истолковываются все выведенные З.Фрейдом комплексы) или дешевые западные мелодрамы, где подобный способ достаточно одностороннего способа объяснения всей многосложной жизни неявно, но постоянно предлагается зрителю. В то же время в современном обществе речь идет именно об использовании философии Фрейда, но отнюдь не о внимании к ней как к способу истолкования жизни и культуры: если его философия строилась на утверждении, что культура подавляет и под культурными формами прячет в обществе сексуальность, свободное проявление которой угрожает его спокойствию, то в современной массовой культуре сексуальное, напротив, всячески культивируется и провоцируется. При этом, однако, соответствующая обывателя, которому интереснее "донжуанский список" А.С.Пушкина, чем сами его произведения, его живо волнует скандальный оттенок отношений С. Парнок с М.Цветаевой, хотя он никогда не читал самих стихов этих поэтесс о любви (мещанину традиционно приятнее не столько знать, сколько подглядывать, убеждая себя, что не так уж они велики, эти великие). Таким образом, сама проблема пола в массовой культуре также подвергается девальвации, измельчению. Пол уже не осмысляется как форма биосоциального ритма организации культурной жизни человека, отражающей основополагающие космические ритмы "инь-ян", а его про явления не предстают ни как буйство природной стихии (как в романтизме), ни как куртуазная игра. Само чувство любви утратило высокий трагедийный накал, который позволял видеть в ее силе действие рока или проявление гения рода (А. Шопенгауэр), или неистовый разрушительный порыв созидания (М.Унамуно). И уж тем более она перестала представляться таинством, как у В.Соловьева или В.Розанова (о каких таинствах может идти речь в контексте передачи "Про это"). Здесь также планка снижена до заземленной профанации, до плоского юмора и всепроникающей и вездесущей, но импотентной эротики, ибо любовь заменена упрощенным механизированным ритуалом модульных отношений, в которых действуют не столько даже люди, сколько функции; поскольку функции являются типовыми и временными, то и партнеры взаимозаменяемы , так как скроены по стандартным лекалам безличностных массовых человеков. Вся гамма смыслов - от космологии до психологии - заменена позиционированием. При этом само женское начало унижается, женщина всё настойчивее превращается из субъекта в объект сексуальных интересов, редуцируется в предмет потребления; в свою очередь, мужское начало примитивизируется, а сам его образ редуцируется к нескольким силовым функциям. Недаром в западной критике массовой культуры четко прослеживаются феминистские мотивы осуждения масскультовской практики стереотипизации образа женщины. Замена человеческих отношений психотехнологическими манипуляциями, кризис личности, феномен духовно-чувственной недостаточности человека, его атомизация представляются опасным симптомом деформации социальности. Фактически культура замещается совокупностью социальных технологий, и происходящий процесс по сути становится процессом глубоко бескультурным, ибо внешняя цивилизованность все дальше расходится с подлинным смыслом культуры как явления, принципиально социального по природе и смыслу и духовного по содержанию. Итак, мощный поток разрозненной, сумбурной, неорганизованной информации буквально забивает восприятие, лишая человека возможности нормально размышлять, сопоставлять, анализировать. Совокупность сведений непрерывно меняется, трансформируется, составляя, как в калейдоскопе, то один, то другой узор. Это совокупное поле втягивает человека в себя, обволакивает, внушает ему нужные идеи, представления, мнения. При современной информатизированности общества, пишет Г. Тард, "достаточно одного пера для того, чтобы привести в движение миллионы языков. Современная экранная культура предлагает человеку информацию - здесь и сейчас. Это, конечно, способствует выработке представления о текущем, так сказать, моменте, но человек как бы разучается держать в голове долговременную перспективу, строить ее. Еще в 1964 г. Г.Маркузе в книге "ОдномерныЙ человек" обратил внимание на обусловленное экранной информацией формирование нового типа массового мышления. Психика в этом случае работает не в режиме осмысливающего восприятия (с его объемно-ассоциативным типом разворачивания, отстранения, остановок и возвратов), а в режиме импульсивного реагирования. В этом случае процессы происходят на досознательном уровне, информация не успевает осознаваться . Кроме того, коллажи и фрагменты монтируются так, что при всей своей красочности и даже выразительности не создают, а скорее разрушают целостное впечатление. То, что не воспринято в "один раз", при однократном предъявлении, уже не будет воспринято вообще. Разрушение глубинной объемности восприятия, когда к его процессу подсоединяется актуализация прежде воспринятого и пережитого, когда подключается пространство окрашенного глубоко личными ассоциациями воображения, приводит к формированию плоскостного, "комиксного" восприятия, вытесняющего привычку мыслить и переживать. Всё исчерпывается ближайшей реакцией и быстро "растворяется"; поэтому и вся художественная продукция должна быть "быстрорастворимой". Характерное для постмодернистского типа повествования растекание по поверхности создает ощущение погружения в некую зыбкую субстанцию мысли, непосредственная линия развития которой теряется в уточнениях и отступлениях настолько, что подчас забывается, ради чего затеян весь разговор; часто оказывается, что этим затяжным вступлением в проблему всё и ограничивается. Несмотря на ложное глубокомыслие, видимость основательности, мысль не уходит в глубину предмета. Нередко сам процесс мышления как бы подменяется процессом "узнавания" очередного мифа, предлагаемого массовым искусством, и актуализацией заданного "переживания" его. Практически вся реальность культурной жизни современного массового общества оказывается состоящей из мифов социально-художественной природы. Действительно, основные сюжеты масскульта скорее можно отнести к социальным мифам, чем к художественной реальности. Мифы выступают как своего рода симуляторы : политические мифы .- симуляторы политических идеалов, мифы в искусстве – симуляторы жизни, которая представлена не через художественное мышление, но через систему накачанных коммерческой энергией условных социальных схем. Массовизация разъедает все типы сознания и все виды занятий - от искусства до политики,- вызвав на арену социальной жизни особую генерацию дилетантов по профессии. Как полагал Р. Барт, миф - это всегда альтернатива реальности, ее "другое". И создавая новую реальность, которая как бы обескровливает первую, миф постепенно замещает ее. В результате же существование реального противоречия не только не изживается, но воспроизводится в ином аксиологическом контексте и акцентуации и психологически оправдывается. Человек начинает воспринимать настоящую реальность через систему созданных масскультом и СМИ мифов, и уже эта система мифов кажется ему новой ценностью и подлинной реальностью. Современная система мифов выполняет роль адаптированной к современному массовому мышлению идеологии, которая пытается убедить людей в том, что навязываемые им ценности "правильнее" жизни, а отражение жизни более действительно, более правдиво, чем сама жизнь. В этой ситуации непоправимый урон наносится, прежде всего, художественно-эстетической культуре. Еще Гёте отмечал, что массовому сознанию всегда важнее что, а не как; иными словами, художественная форма, всегда бывшая достоянием, как правило, высокого, элитарного искусства, теперь, практически в отсутствие оного, перестает быть отличительным признаком искусства вообще. Вспомним в этой связи слова Л.С .Выготского, утверждавшего, что именно форма и "есть то, что отличает искусство от неискусства" . Следствием непонимания этого обстоятельства становится не только обеднение художественной формы, но и обеднение формы человечности: массовая культура предлагает суррогаты чувств, жизнь заменяется в спорте - переживанием чужих страстей, в кино - страстей вымышленных. Современный ритм и прагматичность довершают дело обеднения переживаний, и в результате мы имеем не только карманные адаптации произведений классиков, но и утрату эстетических "чувствовательных" способностей, ведущую к торжеству прагматизма, к примитивизации и обесцвечиванию восприятия мира, к банальности и бескрылости мышления. Человек начинает всё меньше различать оттенки смысла и переживания, всё меньше отличаться от машин и, возможно, недалеко то время, когда сбудстся мечта героя из антиутопии Е.Замятина "Мы": человек станет машиноравен . Подобное смещение акцентов, деформация иерархической структуры смыслов, мешанина идей и убеждений, неразличение ценностей и уровней, вся атмосфера полной культурной дезориентированности образуют тот триумф абсурда, о котором пишет Ж. Эллюль в своей книге "Технологический блеф", утверждая, что подобное ощущение пронизывает всю жизнь современного человека, отошедшего от всякой разумности, ушедшего из всякой логики. Не извечные, традиционные ценности человека - знания, любовь, добро, вера - становятся детерминирующим фактором современной реальности, а информационные технологии, которые проникают во все сферы, от частной жизни до международных отношений. Итак, подводя некоторый промежуточный итог, можно сказать, что упомянутое отсутствие вертикальных векторов организации социокультурной жизни, включая распадение прежнего института духовно-культурной элиты, отсутствие ценностной иерархии бытия и его пони мания, клишированность восприятия по навязываемым СМИ стандартам оценок, унификация стиля жизни в соответствии с господствующими социальными мифами порож дают процесс гомогенизации общества, осуществляемый повсеместно, на всех его уровнях, однако отнюдь не в должном направлении. При этом процесс происходит не на лучших основаниях и в нежелательно широких масштабах. Гомогенизация как установление однородности общества означает нарастание энтропийности в организационном плане, причем за основу при этом берется не самый лучший тип человека и не лучший способ социального структурирования, а также бесплодность в культурном отношении, ибо только порядок в организации и многообразие культурного проявления ведут к гармонии и богатству содержания культуры. Массофикация же общества закрепляет этот низкий уровень однообразия (ведь однообразие в принципе возможно и на высоком уровне ), что ведет к обеднению содержания и деградации форм культуры. Рост социальной и культурной энтропии, нивелирующей все проявления духовной жизни, не только знаменует приближение к царству посредственности, но и повышает непредсказуемость возможных процессов изменения общества, которые могут пойти в неожиданных направлениях и затронуть жизненно важные его опоры. Всё вместе это означает ослабление общих экзистенциальных перспектив развития общества. Сложившийся социально-политический и культурно-психологический контекст, сам специфический тип господствующей культуры определяет и характерные черты массифицированной личности. К ним можно отнести социальную дезориентированность относительно ценностей и приоритетов даже жизненно важного плана (цель и смысл жизни, жизненный идеал и т.д.). Одновременное распространение противоречивых, порою взаимоисключающих суждений приводит к тому, что сознание индивида оказывается погружено в своеобразный "бульон" непроваренной и юаимонесовместимой информации, что затрудянет адекватную ориентацию, порождает безразличие, апатию, анархичность в настроениях. Подобная ситуация вызывает психическую неустойчивость, провоцирует некритичность , легковерие, внушаемость. Массовый человек обладает пониженной способностью к рассуждению, на него производит большее впечатление не аргументированный и обоснованный анализ, а энергичное, уверенное, пусть и легковесно-бездоказательное утверждение: подчиняя волю, оно снимает с человека необходимость принимать самостоятельное решение, а, следовательно, и нести ответственность. Массовый человек нередко может быть сентиментален, однако в то же время он нечувствителен к чужой боли, не склонен (в известной мере вследствие частичной атрофии эстетических чувств и способностей) к сопереживанию, эгоистичен, равнодушен к мнению, достоинству и даже жизни другого человека. Похоже, будто утрачен какой-то особый "нерв", отвечающий у него за чувство причастности к самому человеческому роду, и этой связи с ним человек уже не ощущает. В плане своего культурного про явления массовый человек характеризуется специфическим типом восприятия, по рождаемым опытом жизни в контексте массовой культуры. Конвейеризация самого художественного производства, разбиение его на отдельные технологические операции - по типу любого другого производства - привели к подмене его духовно-смысловой значимости зрелищно-техническим совершенством. Самыми актуальными на ТВ, куда дальше и шире всего продвинулись информационные технологии, стали разного рода шоу, где человек, не напрягаясь, развлекается, ибо самым большим мысленным усилием для него становится здесь выбор между уже сформулированными точками зрения или позициями, которые, как правило, отличаются довольно несущественными деталями. Превращение массового искусства в технический эрзац культуры нивелировало собственно художественный вкус, а плоскостное восприятие, сформированное экранной (а не книжной) культурой, снизило способность к размышлению, глубинным ассоциациям, перспективному воображению. На этом фоне психологи отмечают снижение способности к концентрации, следовательно, снижается умение и способность внимания к сосредоточению (а, значит, и к обучению), разрушается основа, на которой возможно формирование глубоких устойчивых чувств, способности сопереживания и т.п. Замену идеалов и ценностей стандартами и модой можно рассматривать как следствие разрушения способности к долговременному, перспективному построению мыслительно-образных программ, что формирует упрощенный, вульгаризированный взгляд на действительность, который к тому же деромантизирован даже у молодежи. В целом же массифицированный человек отличается меньшей степенью подавления бессознательного, ибо в массовой культуре сознательно делается ставка на "подпольные" пласты психики, на иррациональную составляющую души, которая находится вне постоянного контроля сознания. Содержание этого "подпольного" пласта психики используется для оказания влияния на характер и поведение человека. У него легко высвобождаются инстинкты, ослаблены моральные запреты, он легко руководствуется простейшими, сиюминутными стимулами и мотивами. Человек массы импульсивен, переменчив, способен лишь к относительно краткосрочным про граммам действия. Особенностыо массового человека становится то, что он не только отвыкает от отвлеченных умственных усилий, но и часто предпочитает иллюзии - действительности (об этом, в частности, пишет З.Фрейд), правда ему фактически безразлична, особенно если она ему неудобна и разрушает состояние спокойного полусна, в котором он пребывает. Такое состояние представитель американской трансперсональной психологии Ч. Тарт называет еще согласованным (координированным) трансом , считая это разновидностью измененного состояния сознания, в отличие от сознания, полностью осознающего себя. Многое из перечисленного выше часто становится лишь формой защиты от нарастающего потока разного рода и вида информации; перед ним сознание и ставит своего рода заслон, который предстает в не всегда адекватных формах. Крайними формами выражения защиты от современного контекста информационного общества становятся изоляционизм и эскейпизм, наркотики и секты, уход в виртуал, рост самоубийств у тех, кто не нашел никакой иной формы спасения. Само массовое сознание определяется специфическими механизмами детерминации; оно имеет как внутренние устойчивые компоненты в виде общих установок, ценностей, ориентаций, мотивов, так и внешние, подвижные его проявления в виде массовых настроений, отражающих изменчивую динамику состояний массового сознания. Тот, кто имеет возможность влиять на эти настроения, формировать или регулировать их, тот фактически управляет течением субъективной психической жизни масс. "Охватывая значительные количества людей, массовые настроения оказываются именно тем механизмом, который обеспечивает политико-психологическую интеграцию... и играет роль своеобразного «спускового крючка», как бы включающего, инициирующего, а затем регулирующего то или иное политическое поведение" . Размытость сознания массового человека и новое его переструктурирование, заданность специальной интегрирующей "сборки" приводит к утрате способности критического мышления, к управляемости через формируемые посредством СМИ настроения. Бессвязность мышления и фрагментарность модели мира, складывающейся у него, позволяют навязать ему нужную систему мифов, по которым человек будет выстраивать свою реальную ЖИЗНЬ и оценивать ее. Социальные психологи отмечают также повсеместную дебилизацию населения - у нас, в США, в Европе, - что расценивается как результат тотальной политики формирования массового человека. Это человек, искусственно маргинализированный, с точки зрения нормальных, традиционных человеческих ценностей. Используя становящийся у нас ныне нормой жаргон, можно сказать, что часто это намеренно "опущенный" человек – в социокультурном, психологическом, ценностном отношениях. Современное информационное общество предоставляет правящей элите самые современные информационные технологии, которые помогают превратить публику в объект манипулирования. Массовый человек, упрощенный, усредненный, повышенно внушаемый, становится этим искомым объектом. Это в известной степени зомбированное существо, ибо сознание массового человека оказывается насквозь структурировано немногими, но настойчиво внедряемыми в него утверждениями, которые, бесконечно транслируясь средствами информации, образуют нечто вроде невидимого каркаса из управляющих мнений, установлений, ограничений, который определяет и регламентирует реакции, оценки, поведение публики. Как замечает английский социолог М. Арчер, "информационный человек", а массовый человек информационного общества вполне может быть так назван, - это всего лишь гуманоид… С такими неутешительными фактами влияния массовой культуры на индивидуальное развитие каждого из нас пришлось столкнуться в ходе написания моего реферата…необходимо делать выводы, по крайней мере, на это некоторые из нас все же еще способны. жүктеу/скачать 140,55 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|