Итак, можно сказать: когда тот, кто обладает силой посвящения, знакомится с каким-либо человеком, с которым он был кармически связан, то он воспринимает его прошлое как свое собственное, — он изучает это прошлое при помощи духовно-душевного начала лунных существ.
Когда же тот, кто обладает силой посвящения, знакомится с каким-либо человеком, с которым он встречается в Космосе впервые, то он получает задачу связаться с Ангелом этого человека. Тогда он может многое узнать о внешнем мире. Правда, Ангелы гласят в душе, а мы находимся все же во внешнем мире. Тем не менее в действительности невозможно глубже познать других людей посредством духовных способностей, не познав воинство Ангелов. Это совсем невозможно — достигнуть действительного познания людей без познания Ангелов. Как я сказал, уже обыкновенное чувствование при встрече с людьми, с которыми не было кармических связей, дает познание окружающего мира; а посвященный научается впервые познавать настоящий внешний мир через познание мира Ангелов. Благодаря этому он обретает посредника для мира высших иерархий.
Можно еще иначе заметить кармическую связь с каким-либо человеком. Встречаешь в жизни то одного, то другого человека. Здесь только необходимо быть внимательным. Бывает встреча с человеком, с которым затем постоянно имеешь дело, работаешь с ним и т. д., но не можешь встретить его в сновидениях, — не видишь его во сне потому, что он связан не с вашим астральным телом, а только с «я».
Встречаешь других людей, — может быть, видишь их лишь мимолетно, — и тем не менее, они следуют за тобой вплоть до сновидений — даже до снов наяву. Возникает некий образ, сформированный изнутри твоей души, который может не иметь ничего общего с внешним обликом встретившегося человека, ибо тут наличествует кармическая связь с ним. Встречаешь человека, с которым был кармически связан, и сразу возникает необходимость создать себе образ этого человека. Если ты художник, тогда может случиться, что напишешь портрет этого человека; филистер найдет такой портрет совсем непохожим на оригинал, в то время как посвященный найдет, что это образ человека в его предыдущей инкарнации. Так научаешься в глубинах своего существа, — пусть в подсознании, — познавать другого человека, с которым был кармически связан. А через тех людей, с которыми не был кармически связан и с которыми встречаешься впервые в жизни, научаешься познанию человечества вообще. Люди также держатся сообразно с этим. Если вы придете в общество людей по приглашению на вечерний чай или по другому подобному поводу, то постарайтесь прислушаться к жизни. Если человек встретил такого человека, с которым он был кармически связан, то он будет говорить не слишком много о прочих людях, но об этом человеке выскажет что-либо значительное; он укажет на что-либо значительное, и в особенности в том случае, если он еще не пришел к осознанию по отношению к таким вещам. Присмотритесь к жизни. Вот на вечернем чае вы вступаете в разговор с кем-то, не связанным с вами кармически. Он интересует вас лишь внешне; он что-то рассказывает вам так, как если бы он был представителем всего этого общества, собравшегося на вечерний чай. Это мимолетное общество; тут можно многое услышать о мировой политике, о людях, являющихся крупными политическими деятелями и т. д. Вы же слушаете только одного этого человека и по этому человеку судите обо всем обществе, — может быть, ошибочно. Другой мир изучают через людей, с которыми кармически не связаны. Один путешественник как-то прибыл около полуночи на станцию Кенигсберг и попросил подать ему кофе; заспанный рыжий кельнер, которого он позвал, обошелся с ним страшно грубо. Поэтому сей путешественник записал в своем дневнике: кенигсбергцы — рыжие, грубые, имеют заспанный вид. По этому полуночному кельнеру, с которым он не был кармически связан, сей путешественник вынес суждение о кенигсбергцах.
Видите ли, посредством таких наблюдений приобретаешь себе жизненные ценности, ближе подходишь к людям, учишься по-другому быть с ними связанным. Но учишься не только познанию человеческой жизни (а это ведь является существенным признаком антропософии — то, что она действительно проникает в жизнь): учишься также чувствовать, ощущать и постигать космическую жизнь. Солнце и Луна утрачивают свою абстрактность и становятся чем-то сущностным, на что взираешь в Космосе и что есть Великое, соответствующее маленькой человеческой судьбе здесь, на Земле.
Итак, солнечная деятельность соединяется с лунной деятельностью в нашей жизни. Все то, что сияет нам с Луны, связано с нашим космическим прошлым, а Солнце связано с нашим космическим будущим.
На эту жизненно важную сторону антропософии, доставляющую нам жизненные ценности, хотело особенно указать наше Рождественское Собрание, на котором было заново основано Антропософское общество. Тогда было сказано, что среди нас опять должна жить эзотерика в истинном смысле слова. Поэтому Рождественское Собрание не должно быть лишь неким празднеством, на котором встретилось некоторое число антропософов, — оно должно продолжаться в своей действенности и в своих импульсах. Было запланировано новое начинание — издание бюллетеня, и вот уже появились его первые три номера. Этот бюллетень сообщает прежде всего о событиях в Антропософском обществе, о том, что происходит в Антропософском обществе. Оно должно стать, таким образом, как бы живым духовным организмом. Во время моих поездок всегда случалось так, что, например, люди в Гааге говорили мне: «Мы ведь не знаем, что происходит в Вене, а мы все же принадлежим к одному и тому же Антропософскому обществу!» Многих ли я мог бы здесь спросить, и они могли бы мне сказать о том, что происходит в антропософской секции в Лейпциге или же в Гамбурге? Но в будущем это должно иметь место. И это должно зайти так далеко, чтобы член секции в Новой Зеландии действительно имел представление о том, что происходит в Вене. Члены Общества поступят хорошо, если они станут сообщать редакции бюллетеня о том, что им довелось пережить как внутри Антропософского общества, так и вне его. Это затем будет переработано, и тогда можно будет всегда прочесть о том, что происходит в Антропософском обществе. Я собираюсь в будущем давать в каждый номер бюллетеня краткие афоризмы, заключающие в сжатой форме жизненное содержание; такие афоризмы можно будет применять в секциях или при других обстоятельствах.
Через все это в Антропософское общество должна вступать действительная жизнь, пульсирующая жизнь. Этого хотело наше Рождественское Собрание. Это должен осознать каждый член Общества. И только потому, что это должно быть так и, собственно, так может быть, если сама антропософия хочет правильно относиться к своему прошлому и будущему, я взял на себя (после того как в течение ряда лет избегал этого) руководство Антропософским обществом и принял пост председателя его правления, о котором я знаю, что оно будет плодотворно работать, действуя из Гётеанума. Поистине, в моем пожилом возрасте я не взялся бы снова за дело так, как в юности, если бы это не было абсолютно необходимым. В то же время я хотел бы обратиться к каждому члену Антропософского общества с призывом, чтобы в сердцах наших членов это Рождественское Собрание стало краеугольным камнем антропософской жизни и его импульсы не прекращали, как жизненный зачаток, развиваться все дальше и дальше таким образом, чтобы все более и более энергичная жизнь вступала в Антропософское общество. Тогда Антропософское общество станет действенным также и вовне, в мире.
ЧЕТВЕРТАЯ ЛЕКЦИЯ
Штутгарт, 6 февраля 1924 г.
Позвольте мне начать с одного антропософского разъяснения, чтобы в заключение в немногих словах вернуться к тому, что было задумано при проведении Рождественского Собрания.
Из различных антропософских изложений вы знаете о значении небесных тел, окружающих Землю, для жизни и существования человека. Я хотел бы сегодня рассказать вам об одном особом разделе из этой области знаний. Когда во время земной жизни наш взор блуждает по земному окружению, а также в Космосе, то мы, собственно, своими физическими чувствами воспринимаем — и тогда, когда эти физические чувства направлены на небесные светила, — лишь то, что связано с той частью нашего человеческого существа, которую мы слагаем с наступлением смерти. Вы знаете из различных антропософских представлений, что человеческое физическое тело добывает свои силы, а также свой субстанциональный состав из того, что нас окружает на Земле. Далее мы знаем, что кроме физического тела несем в себе эфирное тело, и что подобным же образом, как физическое тело заимствует свои силы, свои субстанциональные составные части у Земли, так и эфирное тело получает составные части, свои силы из далей внеземного Космоса, из эфирного мира. И этот эфирный мир окружает Землю в далях пространства; в него включены звезды, от которых притекает вниз, на Землю, свет из Вселенной. Итак, мы обязаны физическим и эфирным существованием тому, что открыто нашему взору, либо в земном окружении, либо в космическом окружении Земли. Внутри эфирного окружения Земли, которое нас облекает во Вселенной, мы видим прежде всего два космических тела, которые можно назвать вратами в духовный мир. Эти космические тела — Луна и Солнце. Каждый, чей взор может глубже проникнуть в устройство Вселенной, придает этим двум космическим телам, Луне и Солнцу, наибольшее значение для человеческой жизни и человеческого существования.
Рассматривая человека в антропософском смысле, мы видим, что кроме физического и эфирного тел, у человека есть его астральное существо и «я». Однако если мы рассмотрим это астральное существо и «я», то нигде вплоть до мировых далей, которые мы можем наблюдать нашими внешними чувствами (даже если мы направим взор на мир звезд), мы не найдем ничего такого, что — прежде всего для внешнего наблюдения — было бы подобно астральному существу и «я» человека. Мы находим там только то, что подобно физическому и эфирному началам. В видимом и открывающемся нашим внешним чувствам мире, в открывающихся нашему рассудку далях Вселенной ничто не доставляет составных частей и сил для астрального тела и «я». Но как раз в Луне и в Солнце мы имеем нечто такое, что является словно вратами в тот мир, из которого происходят наше астральное тело и наше «я».
Вы ведь заметили, что в моем «Тайноведении» и в других сочинениях указано на тот момент, когда физическая Луна отделилась от Земли. Было указано на то, что некогда физическая Луна образовывала с Землей единое тело во Вселенной и что потом эта физическая Луна отделилась от Земли. Однако это физическое отделение или также эфирное отделение — не все, что занимает нас в отношении существования Луны и в отношении человеческой жизни: в этом отделении Луны мы имеем дело с преисполненным значения духовным фактом. И на этот духовный факт мы хотим обратить наше внимание.
Я часто указывал на то, что в древнейшие времена развития Земли человек обладал так называемой изначальной мудростью. Мы сегодня гордимся нашей рассудочной проницательностью и нашим знанием, основанными на деятельности рассудка и на наблюдениях. Да, конечно, древнее человечество многого не знало — для этого Земля должна была проделать известное развитие, а вместе с ней — и человек. Только вследствие этого развития он научился так полно использовать свое физическое тело со ставшей утонченной нервной системой, что стало возможным приобретать рассудочное знание. Древняя мудрость человечества была инстинктивной и проявлялась в основном иначе, чем современное знание. В могущественно развертывающихся стихотворных формах запечатлелось то, что в древнейшие времена человечество знало о мировых тайнах. И в том, что сохранено традицией и что теперь можно проследить в документах, — во всем этом, собственно, наличествует только отзвук величия и могущества изначальной мудрости, которой некогда обладало на Земле человечество. Тем не менее нас ныне охватывает глубокое изумление, если мы даем воздействовать на себя восточным Ведам или философии Веданты. Мы восхищаемся великолепными стихами Бхагавад Гиты; мы видим во всем этом нечто великое. Но мы должны сознаться, что это все-таки лишь последние отблески чего-то гораздо более великого, гораздо более могущественного достояния человечества. И этим некогда великим и могущественным человечество было обязано тому факту, что оно тогда жило в содружестве с такими существами, которые стояли выше современного человечества, а также, конечно, и тогдашнего человечества; эти существа не обладали физическим телом, подобным нынешнему человеческому телу, и странствовали по Земле только в эфирном теле, — но все же они вели совместную жизнь со всем остальным человечеством.
Не имея никакого физического тела, они не могли, конечно, говорить с людьми так, как это делается теперь. Но в известных состояниях сознания люди древнейших времен (а ведь это были мы сами в наших прошлых земных жизнях), — значит, я могу сказать, мы сами в древнейшие времена развития Земли чувствовали при особенных состояниях сознания, как у нас словно всплывали в душе ощущения, мысли, о которых было известно, что они столь же мало исходят от самого человека, который их переживает, как и сообщение, которое мы ныне получаем из слов другого человека. Духовным образом сообщалась инспирация людям от странствующих по Земле эфирных сверхлюдей, сообщалась гораздо более высокая, чем человеческая, гораздо более могущественная мудрость, которой владели эти существа. Итак, мы в прошлых земных жизнях имели общение с этими существами не на физический лад. Этих существ здесь больше нет; уже давно они больше не присутствуют в земной жизни. Они отошли от общения с людьми; и только скудные остатки того, что человечество через общение с этими существами древнейших времен узнало о тайнах Вселенной, сохранились у человечества в различных документах. И, можно сказать, что эти скудные остатки теперь едва доступны пониманию.
Куда же отошли эти существа древнейших мировых эпох? Видите ли, как раз тогда, когда физическая Луна отделилась от Земли, эти существа и ушли вместе с этим физическим мировым телом Луны в даль Вселенной. Я уже говорил об этом. Мы хотим сегодня узнать еще кое-что об этих существах. И если мы направим взор ввысь на это космическое тело Луны, то мы можем сказать себе: оно населено существами, которые некогда были спутниками развития человечества на Земле, а затем собрались в эту лунную колонию. С человеком, который в своем физическом теле живет на Земле, эти существа на первый взгляд не имеют никакой взаимосвязи; тем не менее они имеют ее. Именно на эту связь и хотим мы указать. То, что эти существа каким-то образом связаны с человеческим прошлым, мы можем заключить из того факта, что они в прошлом были спутниками развития человечества на Земле. Они и остались связанными именно с прошлым человека.
Когда мы наблюдаем, как человек, находясь в физическом теле, проводит свою жизнь на Земле, тогда мы находим, что в эту жизнь вмешивается то, что мы называем судьбой. Эта судьба, которую привыкли обозначать восточным термином карма, — нечто весьма таинственное в человеческой жизни. Но это таинственное не всегда рассматривается с его самой важной стороны. Подумайте о следующем: достигнув определенного возраста, встречаются два человека. Они прежде не виделись друг с другом. С момента встречи в их жизнь вступает нечто, связанное с их общением. Они, так сказать, узнают друг друга и теперь знают, что много значат друг для друга и будут действовать совместно. Однако если такие люди оглянутся на свою жизнь на Земле начиная с детства, тогда обнаруживается (если только они достаточно непредубежденно взирают на факты), что все то, что они совершили до момента их встречи, чрезвычайно разумно вело их в направлении к этой встрече, и что они, собственно, с детства так делали каждый шаг в своей жизни, как если бы они с самого начала искали путь к тому месту, где они потом и встречаются. Если оглядываются на прошлое с того момента, когда один человек таким образом встретил другого, то прошедшая земная жизнь каждого из них часто выглядит так, что можно сказать себе: начиная с далекого детства я делал каждый шаг в своей жизни так, что мой путь должен был наконец привести меня туда, где я встретил этого человека. Все то, что я делал осмысленным образом, вело к тому непреднамеренно, а то, что происходило сознательно, началось только с момента встречи; однако тут бессознательное чудесным образом сплетено с сознательным. И есть большая разница в этом сплетении судьбы — между тем, как мы бессознательно проделали наш земной путь, чтобы встретить того другого человека, и тем, что мы совершаем потом — после встречи с ним. Теперь он перед нами: мы видим его, понимаем то, что он говорит нам; теперь мы направляем наши поступки сообразно тому, как он проявляет себя, как он держится с нами во внешней жизни; теперь мы ведем с ним общую жизнь, которая доступна восприятию нашими внешними чувствами и пониманию нашим рассудком. Но мы также замечаем, как в эту общую жизнь, теперь доступную нашим внешним чувствам и нашему рассудку, вмешивается также то, как мы шли к моменту нашей встречи. Мы можем спросить: «Что именно действует и живет во всех этих тенденциях, во всех этих силах, при помощи которых мы приблизились к другому человеку?»
Мы могли приблизиться к некоему событию. Тут подлежит рассмотрению все, происходящее под знаком судьбы. И мы найдем, что есть большая разница между двумя родами переживаний. Мы можем двояким образом держаться в жизни со встретившимся нам человеком. В одном случае мы тотчас получаем ощущение (или получаем его после некоторого знакомства со встретившимся нам человеком или событием), что мы принимаем его в нашу волю. Мы узнаем этого человека; то, что он представляет собой, то, что он делает вместе с нами, — все это мы волевым образом ощущаем в себе самих: мы, прежде всего, хотим думать так, как думает он, чувствовать так, как чувствует он, хотеть так, как хочет он. Да, мы чувствуем: этот человек начинает укрепляться в нас самих. Мы чувствуем его внутри своей души. Он затрагивает нечто в нашей душе; то, что приходит от него, живет дальше в нашей воле и из нее проникает в наш характер. Мы даже учимся таким образом лучше узнавать самих себя, ощущая в отношении нашей воли и связанных с этой волей чувствах следующее: «Этот человек есть не только там, вне нас, откуда он действует на нас, когда мы его видим, — но он затрагивает нечто такое, что есть в нас самих». Таков один род встречи — в порядке судьбы — с человеком в нашей жизни.
Другой род встречи отличается тем, что мы оказываемся меньше затронутыми в самих себе при знакомстве с данным человеком: мы рассматриваем его больше извне, — судим о нем на основании того впечатления, какое он производит на наш рассудок, на наше эстетическое чувство. Подумайте о той большой разнице, какая есть между этими двумя случаями знакомства с тем или иным человеком.
Подумайте, например, о следующем. Вот вы знакомитесь с тем или иным человеком, приходите затем куда-то и пытаетесь рассказать об этом знакомстве, то есть о том человеке, с которым вы познакомились. Сам характер вашего рассказа бывает весьма показателен в отношении тех или иных знакомств, происходящих в жизни. В одном случае мы говорим так, что каждый замечает: мы вкладываем нечто от самих себя в наши слова, сами присутствуем в них, говоря о другом человеке, — и мы говорим вещи, совсем непостижимые для посторонних людей. Мы говорим прекрасные слова о том человеке, а он отвратителен, и окружающие люди никак не могут понять, почему мы так говорим, ибо тот человек производит на них отвратительно впечатление. Они не могут понять, как это мы поем гимны человеку, который, по их мнению, отвратителен. Но для нас не имеет никакого значения то, что другие люди на основании внешнего эстетического впечатления находят его отвратительным; мы говорим не о впечатлении от него при внешнем наблюдении. Мы говорим о том, чем он затронул нас и что взволновал в нас; мы говорим о том, что есть в нас самих, — и то, что мы говорим о данном человеке, может не совпадать с тем впечатлением, какое имеют от него прочие люди.
С другим человеком дело обстоит иначе. Тут мы оказываемся достаточно зоркими, чтобы заметить — красив он или же безобразен. Тогда мы выражаемся так, что становится ясно: рассудочное впечатление, впечатление внешних чувств, эстетическое впечатление — именно они оказываются руководящими. Мы ведем речь таким образом, что, может статься, скажем: какой прекрасный малый! Мы говорим тогда таким образом, что другие люди тотчас могут понять нас, если они уже знают того человека, о ком идет речь, или же потом познакомятся с ним.
Эти два рода встреч человека с человеком, описанные нами, просто существуют. Только первый род встречи с неким человеком, когда чувствуешь себя затронутым и взволнованным происшедшим знакомством, указывает на более давнюю совместную жизнь с ним в предшествовавших инкарнациях, на более ранние земные существования, в которых мы жили совместно с этим человеком; это обнаруживается на уровне ощущений при встречах первого рода. А при встречах второго рода дело обстоит так, что мы судим о встретившемся человеке извне, — судим таким образом, что наше суждение о нем могут понять также и другие люди, ибо мы в более ранних земных жизнях тоже не жили совместно с этим человеком и впервые встретились с ним, может быть, в этой земной жизни.
Но когда исследуешь духовным взором то, что столь характерным образом выступает при встречах первого рода, тогда находишь, что человеку, прежде чем он спускается к физическому земному существованию, когда он после прохождения других сфер движется через лунную сферу, насаждается в его астральное тело его совместная карма с другими людьми: и это прививается ему для его теперешнего земного существования теми спутниками развития человечества, которые некогда жили на Земле вместе с людьми (как я это уже описал вам), а потом отошли к лунному бытию. Это те существа, через сферу которых мы проходим, прежде чем вступаем в земное существование. Это те существа, которые с того времени, как они оставили Землю и земных людей, заняты начертанием судьбы, совместно переживаемой теми или иными людьми. И дело обстоит таким образом, что мы можем заглянуть обратно в прошлое и узреть то, что есть в нас, — что бродит в нас при встрече первого рода с другим человеком. Тогда мы находим то самое, что есть в нас, в тех великих книгах судьбы, которые ведут эти лунные существа, обладающие полным знанием человеческой земной жизни. Эти книги ведутся в духовном мире. Эти книги содержат в себе все, что мы пережили совместно с другими людьми. Проходя через лунную сферу, мы сообща читаем в этих книгах то, что нами внесено в них, и сообразно тому, что мы прочли в этих книгах, мы направляем наш путь — в течение, может быть, от двадцати пяти до тридцати лет — так, чтобы в земном существовании найти того человека, о котором было записано в лунных книгах, прочитанных нами перед нашим нисхождением на Землю, что мы вместе с ним нечто совершили в прошлых земных жизнях.
Столь чудесным образом устроены эти таинственные взаимосвязи во Вселенной. И нам следует с углубленным чувством — углубленным благодаря антропософии — взирать на существование Луны и принимать во внимание не только то научное описание Луны, какое дает нам физика, но и то, что духовная наука может сказать нам о духовно-душевном, о духовном Луны. Если бы хоть однажды поразмыслили о подобных явлениях, всюду нашли бы аналогии, которые делают понятной эту космическую сферу! По части земных аналогий, существует одно явление, которое, впрочем, не принимается во внимание для жизни; однако это явление известно.
Также и в наших рядах уже часто стали повторять следующее: человек просто сменяет все свое физическое вещество за промежуток от семи до восьми лет. Вы ведь знаете, что человек сбрасывает это физическое вещество через отмирающую поверхность кожи, что он срезает ногти, стрижет волосы. Все это указывает на то, что человек из центра своего существа непрестанно вытесняет вовне физическое вещество своего организма и заменяет новым. То, что вы сегодня срезаете с ваших ногтей, семь или восемь лет тому назад было субстанцией внутри вашего организма, а теперь отбрасывается прочь. Физическая вещественность обновляется. Да, это так; и те из присутствующих, кто уже сидел здесь десять лет тому назад, пусть не воображают, что те же самые мускулы и те же самые субстанциальные частицы, которые тогда сидели на этих стульях, опять сидят на них сегодня. От всего этого прежнего больше не осталось ничего, но ваше духовно-душевное существо — оно налицо, оно опять здесь. Равным образом обстоит дело и тогда, когда мы направляем наш взор на космические тела. Наблюдатель-физик хочет взирать только на физическую субстанцию и рассуждает таким образом, как если бы Луна, которая там, вверху, была теперь той же самой в отношении ее физической субстанции, как и при ее отделении от Земли. Это как раз есть бессмыслица, подобная той, как если бы вы думали, что те же самые мускулы и физические составные частицы, которые сидели на этих стульях десять лет тому назад, сидят тут также и сегодня. У космических тел, конечно, это длится дольше, пока их субстанции обновятся, заменятся новыми, но они заменяются. Физическая Луна, о которой говорит физика, не есть то, о чем можно говорить так, как говорят обычно. То, что там пребывает, суть те духовно-душевные существа, которые некогда на Земле были современниками людей. А то, что представляет собой существующая Луна, на которой они живут, в качестве физической субстанции, подвергается непрестанной замене. Существа духовно-душевного рода, которые, собственно, образуют в действительности лунное бытие (подобно тому как ваше духовно-душевное бытие обеспечивает взаимосвязь вашего существа, каким оно было десять лет тому назад, с теперешними), — эти духовно-душевные существа суть те самые, которые в известном смысле регистрируют наше прошлое.
Достарыңызбен бөлісу: |