Эзотерические рассмотрения кармических взаимосвязей

Эти две индивидуальности, Гарун аль Рашид и его мудрый советник, после того как они действовали описанным образом, прошли через врата смерти. Они внесли в духовный мир забо­ту о том, чтобы и впредь проникали в мир такого рода ощуще­ния, мировоззрение, духовный склад, которые культивирова­лись при этом дворе.

То, что тогда происходило, мы хотим провести перед наши­ми душами со всем возможным спокойствием и со всей серь­езностью. Итак, мы видим две исшедшие из Азии индивидуаль­ности: мудрого советника и Гарун аль Рашида, его правителя. Некоторое время они еще шествуют вместе. Тем, что они вос­приняли в свои души, они обязаны александризму и аристотелизму. Но они также восприняли все то, что произошло по­зднее при последующем преобразовании аристотелизма и александризма. Мир понимают на самом деле только в самой ма­лой его части, если не могут воспринять, постичь то, что совер­шается в духовном мире тогда, когда здесь, внизу, в земной жизни, происходят обыкновенные события физического мира. Вслед за эпохой Карла Великого и Гарун аль Рашида на­ступила другая, о чем вы знаете из истории. Но когда происхо­дило все то, о чем сообщает история касательно Азии и Евро­пы в IX и X столетиях и в позднем Средневековье, в духовном мире над этой физической жизнью разыгрывались другие мо­гущественные события. Нельзя забывать о том, что когда здесь, внизу, продолжается физическая жизнь, тогда там, вверху, про­должается и духовная жизнь, и что земная жизнь непрерывно подвергается влияниям, исходящим от душ, которые живут не на Земле, но находятся в жизни между смертью и новым рож­дением. Так что мы можем сказать следующее: важным оказы­вается также и то, что в это время переживают и исполняют те души, которые тогда живут не на Земле, но находятся в жизни между смертью и новым рождением в потустороннем, духов­ном мире. Совершенно ясной и очевидной может стать челове­ческая жизнь в ее историческом свершении только тогда, ког­да взирают на то, что происходит в духовном мире, — в изве­стном смысле за кулисами внешней мировой истории.

Да, те впечатления, которые уносят души через врата смер­ти, зачастую чрезвычайно сильно отличаются от тех впечатле­ний, которые имели эти души в земной жизни. И для тех, кто не обладает непредвзятостью при наблюдении духовной жиз­ни, случается, бывает нелегко узнать земного человека, кото­рый прошел через врата смерти и затем опять появился для духовно-наблюдающего взора. Однако существуют духовные средства, благодаря которым можно проследить не только ту духовную жизнь, которая непосредственно примыкает к ми­нувшей земной жизни. Об этом я уже сказал в утренних лек­циях. Я буду говорить в этих лекциях о дальнейшем протека­нии жизни человека между смертью и новым рождением; тог­да вы увидите, какие есть средства для того, чтобы следить также и дальше за так называемыми умершими.

При помощи этих средств можно проследить также жизни Гарун аль Рашида и его мудрого советника. Именно в отношении обеих этих личностей чрезвычайно важно (для понимания позднейших событий в европейской цивилизации) обратить внимание прежде всего на духовную связь Гарун аль Рашида и его мудрого советника с их способом мышления и действия. Гарун аль Рашид и его мудрый советник пронесли через врата смерти чрезвычайно сильное сродство с жившими за много столетий до них на Земле индивидуальностями Александра и Аристотеля и испытывали чрезвычайно сильное стремление к встрече, к реальной встрече с Александром и Аристотелем. Эта встреча произошла; и на самом деле имеет громадное значение то, что она произошла.

Итак, Гарун аль Рашид и его мудрый советник некоторое время странствовали в сверхчувственном мире, взирая оттуда вниз преимущественно на то, что происходило в цивилизации стран, расположенных к западу — на то, что происходило в Греции и в некоторых странах севернее нынешнего Черного моря. И при этом они обратили свой взор также на то собы­тие, которое изживало себя в 869 году как восьмой вселенский церковный собор в Константинополе, о котором я многократ­но говорил в антропософских лекциях.

Этот восьмой церковный собор имел великое значение для цивилизации Западной Европы. Ибо на нем было принято постановление о том, что «трихотомия», т. е. воззрение, соглас­но которому человек состоит из тела, души и духа, является ересью и что если хочешь быть настоящим христианином, мож­но говорить только о том, что человек состоит лишь из тела и души и что душа обладает некоторыми духовными свойства­ми*(*См., в част.: Вильманн. История идеализма. Т. II, стр. 111 (I издание — Брауншвейг,1894г.).). Именно поэтому столь мала склонность западной христи­анской цивилизации к спиритуальности, духовности, что позна­ние духа было объявлено еретическим на восьмом вселенском соборе 869 года.

Это было событием решающего значения. Можно сказать, тогда был отменен дух, и человек должен был состоять только из тела и души. Люди далеко не достаточно учитывают это решающее событие. Однако потрясающим фактом для наблю­дателя духовной жизни, переживающего эту духовную жизнь, является то, что когда здесь, на Земле, в 869 году имела место отмена духа, в потустороннем, духовном мире происходила встре­ча Гарун аль Рашида и его советника с Александром Великим и Аристотелем, то есть с их душами.

Так вот, вам надо поразмыслить о следующем (привыкая к тому, что отныне в антропософской области о сверхчувствен­ных событиях говорится как о столь же само собой разумею­щемся, как о событиях физического мира). Вам надо пораз­мыслить о следующем: жизнь Александра Великого и жизнь Аристотеля в их инкарнациях Александра и Аристотеля озна­чала некоторое завершение: тот импульс, который давался ста­рыми культурами и отчасти излил себя в Греции, был постиг­нут и сформулирован Аристотелем в понятиях; эти последние потом долгое время господствовали как идеи в Западной Ев­ропе и вообще в человеческой цивилизации.

Вам надо поразмыслить о том, что Александр Великий, со­временник, ученик и друг Аристотеля, с чрезвычайной силой распространил импульс, данный через Аристотеля, в большей части известного тогда при Александре мира; потом этот им­пульс продолжал действовать в Азии вплоть до времени Гарун аль Рашида. В течение долгого времени в Александрии суще­ствовал блистательный центр, так что оттуда по многочислен­ным скрытым каналам инспирировалась вся восточная куль­тура.

Но вместе с тем произошло некоего рода завершение этих процессов. Самые различные импульсы древней духовности слились вместе в александризме и аристотелизме. Выступило христианство. Имела место Мистерия Голгофы. Это происхо­дило тогда, когда эти индивидуальности, души Александра и Аристотеля, были не на Земле, а в духовном мире, и там нахо­дились во внутреннем единении с правлением Михаила, кото­рое тогда на Земле также закончилось, а правящим духом эпо­хи стал Орифиил. Прошли столетия со времени Мистерии Голгофы. То самое, что основали на Земле Аристотель и Алек­сандр, чему они посвятили все свое существование (один — в качестве мыслителя, а другой — как правитель, обладающий поразительными по всеохватности способностями), — все это продолжало действовать внизу, на Земле. Все это они оба, находясь в духовном мире, созерцали оттуда в течение столе­тий, последовавших за Мистерией Голгофы; они взирали на дальнейшее распространение учения о Мистерии Голгофы. В течение всех тех столетий они созерцали то, как внизу, на Зем­ле, распространяется их дело, — распространяется также бла­годаря таким гениям, как Гарун аль Рашид и его мудрый со­ветник.

Но для таких существ, какими были сами обе эти индивиду­альности — Александр и Аристотель, — это было требовани­ем чего-то нового — требованием не продолжать то, что было начато, но начать нечто совсем по-новому. Это, конечно, также некий род продолжения. Старое не устраняется из мира, но в земную цивилизацию особенным образом вводится новый могущественный импульс — христианство: вот то, чем проник­лись Александр и Аристотель.

Когда затем карма перенесла их вниз, в земную жизнь (еще до того, как произошло событие встречи с Гарун аль Рашидом в потустороннем мире), они жили, собственно, как незаметные, неизвестные, рано умершие личности; они жили тогда, впрочем, в важном для антропософии уголке Европы и словно через окно недолго взирали на западную цивилизацию, получая от­туда впечатления, импульсы, но сами не давая каких-либо зна­чительных импульсов. Это они должны были сберечь на по­зднейшее время.

Потом они опять отошли обратно в духовный мир. Они пребывали там, когда на Земле в 869 году состоялся восьмой вселенский церковный собор. Как раз в это время имела место встреча между Аристотелем и Александром с одной стороны и Гарун аль Рашидом и его мудрым советником — с другой. Это было неким спором между ними, спором велико­го значения в сверхчувственных мирах, ибо надо себе пред­ставлять, что споры в сверхчувственном мире — это не дис­куссии посредством слов. Когда видишь, как люди в земном мире на заседании ведут дискуссию, бросаясь теми или иными словами, не нанося этим тяжелых ударов друг другу, то это не является даже тенью того, что происходит тогда, когда в сверхчувственный мирах принимаются великие решения о духовной жизни.

И тогда происходило так, что Аристотель и Александр, с одной стороны, добивались решения, говоря: то, что было осно­вано раньше, — это должно быть введено под правление Ми­хаила в самом строгом смысле этого слова. Ибо там знали, что Михаилово правление миром опять начнется в XIX столетии. Поймите верно этот пункт, мои дорогие друзья! Развитие человечества протекает таким образом, что всегда в течение от трех до трех с половиной столетий один из Архангелов является ведущим правителем земной цивилизации. Когда Александр Великий насаждал аристотелевскую культуру в Азии и Африке, когда происходило распространение культу­ры в интернациональном смысле, тогда было время правле­ния Михаила, то есть земная жизнь находилась под властью Михаила. Во время Александра на Земле имело место прав­ление Михаила. Затем правление Михаила было сменено прав­лением Орифиила. Потом следовали правление Анаила, прав­ление Захариила,— все от трех до четырех столетий,— правление Рафаила, правление Самаила, захватившее и все XIV столетие. В XV —XVIII столетиях правит Гавриил, — до последней трети XIX столетия, когда опять наступает правле­ние Михаила. Эти семь Архангелов сменяют друг друга. После правления Михаила, захватившего и эпоху Александра, после­довали правления шести других Архангелов, и вот снова на­ступило правление Михаила; именно он господствует в наше время. Если мы правильно понимаем духовную жизнь, то мы находимся непосредственно под воздействием импульсов Михаила.

Итак, в том столетии, в котором состоялась их встреча с Гарун аль Рашидом, Александр и Аристотель взирали на ста­рое правление Михаила, под эгидой которого они действовали на Земле; они взирали на Мистерию Голгофы, которая соеди­няет их с сообществом Михаила, но они переживали все это не с Земли, а из сферы Солнца, ибо тогда время правления Миха­ила уже. закончилось. Михаил и его соратники, к которым принадлежали также Александр и Аристотель, переживали Мистерию Голгофы не с земной точки зрения. Они видели не приход Христа на Землю: они видели Его уход с Солнца. Но все то, что они переживали, преобразовывалось у них в такой импульс: при всех обстоятельствах надо работать над тем, что­бы новое Михаилово правление, которому Александр и Арис­тотель всеми силами своей души хотят остаться верными — чтобы это новое Михаилово правление не только глубоко обо­сновалось, но принесло также интенсивное христианство. Это Михаилово правление должно было начаться в 1879 году и продолжаться от трех до четырех столетий. Мы живем во время этого правления Михаила, и антропософы должны были бы прежде всего понимать, что это значит — жить в эпоху этого правления Михаила.

Но об этом ничего не хотели слышать ни Гарун аль Рашид в первую очередь, ни его мудрый советник. Они прежде всего хотели, чтобы в мире продолжали господствовать те импульсы, которые пустили сильные корни в магометанстве. Среди про­чих, кто принимал участие в этой духовной битве, происходив­шей в девятом столетии после Р.Х., резко выступали друг против друга, с одной стороны, Гарун аль Рашид и его совет­ник, а с другой — Аристотель и Александр, то есть индивиду­альности, которые в них жили.

Разыгравшаяся тогда духовная битва действовала на евро­пейскую цивилизацию и действует вплоть до нынешнего вре­мени. И как раз из того сопротивления, которое тогда оказали Аристотелю и Александру Гарун аль Рашид и его мудрый со­ветник при их встрече, возникло действие двух течений — течения арабизма и того, которое переводит в христианство аристотелизм и александризм благодаря импульсам Михайло­ва правления.

Гарун аль Рашид и его мудрый советник после той встречи с Аристотелем и Александром направились дальше на Запад, все время наблюдая, что именно происходит в земной жизни. Один из них, действуя из сверхчувственного мира, принял ин­тенсивное участие во всем том, что разыгрывалось на севере Африки, на юге Европы, в Испании, во Франции. Приблизи­тельно в то же самое время другой прошел через все то, что разыгрывалось в духовной жизни восточнее — у Черного моря, и дальше в странах Европы. Вплоть до Голландии, а также Англии. И почти одновременно оба они, снова вопло­тившись, вступили в европейскую культуру.

При таком процессе перевоплощения не следует ожидать внешнего сходства. Как правило, не следует думать, что если кто-либо обладал определенной духовностью, то он перевопло­тится с той же самой духовностью. Надо глубже всматривать­ся, углубляться в основные импульсы человеческой души, что­бы верно говорить о перевоплощениях и повторных земных жизнях. В качестве примера можно взять известного римско­го папу Григория VII*(*Григорий VII — римский папа с 1073 по 1085 г.), как стал именоваться после избрания папой выходец из Центральной Европы монах Гильдебранд; при этом сильном папе, стороннике самого интенсивного като­лицизма, папство в Средние века сделалось особенно могуще­ственным. Перевоплотившись, он появился в девятнадцатом столетии как борец против папства Эрнст Геккель** ( ••Эрнст Геккель (1834-1919 гг.).): это пере­воплотившийся папа Григорий VII. Я хочу этим только показать, что не внешнее сходство духовного склада, но внут­ренние душевные импульсы суть то, что человек переносит с собой из одной земной жизни в другую.

Так, Гарун аль Рашид и его мудрый советник обрели пред­расположенность к тому, чтобы прежде всего, когда военное наступление арабов через Африку достигло Испании, прини­мать участие в этих арабских походах, поддерживая и защи­щая их. Затем внешнее магометанство сошло на нет, но его внутреннюю сущность эти два духа несли через жизнь между смертью и новым рождением из прошлого в будущее. Гарун аль Рашид перевоплотился и стал в своем новом воплощении Бэконом Веруламским. Он появляется как Френсис Бэкон Веруламский. Перевоплощается и его мудрый советник: он появ­ляется почти одновременно как Амос Коменский, педагог.

Взгляните на то, что, с одной стороны, выступило через Бэкона Веруламского, который был христианином только внешне и который внес в европейскую науку абстрактность арабизма; взгляните, с другой стороны, на то, что привнес в педагогику Амос Коменский в отношении материальной наглядности обу­чения и всей трактовки учебного материала. Это такой эле­мент, который непосредственно не имеет ничего общего с хри­стианством. Амос Коменский действовал также среди моравских братьев; то, что он там непосредственно совершил, объяс­няется, с одной стороны, тем, что в одной из его прошлых жизней он был причастен ко всему развитию человечества через цветущую духовную культуру при дворе Гарун аль Рашида.

А с другой стороны, возьмите каждую строчку, написанную лордом Бэконом, и возьмите все то, что действует в так назы­ваемой наглядности Амоса Коменского: они заключают в себе некую загадку. Вам не разобраться в этом. Возьмем только лорда Бэкона. В нем господствует яростное стремление к оп­ровержению Аристотеля. Во всем этом есть настоящая ярость, из чего можно усмотреть, что это глубоко коренится в его душе. Духовный исследователь, который духовно прозревает и объясняет факты, который ясновидчески взирает на Бэкона Веруламского, на Амоса Коменского, — он прослеживает их жизни в обратном направлении, включая и происходящее в сверхчувственном мире, где человек живет между смертью и новым рождением. Берут, читают сочинения Бэкона Веруламс­кого, сочинения Амоса Коменского, находят в их тоне, во всем их содержании решительную направленность против аристотелизма. Как это объяснить?

Так вот, надо поразмыслить о следующем. Когда Бэкон и Амос Коменский спустились в свою земную жизнь, тогда ведь уже снова прошло то время, когда Александр и Аристотель были опять воплощены в среде средневековой цивилизации, где они со своей стороны осуществили то самое, что надо было сделать для аристотелизма и где поэтому возник уже другой аристотелизм, нежели тот, который со своей стороны взращи­вал Бэкон, в прошлом Гарун аль Рашид, ибо это те же самые личности.

Теперь представьте себе ситуацию в целом. Возьмите то выяснение отношений, если я смею так выразиться, которое в 869 году имело место в сверхчувственном мире, и поразмысли­те о том, как под его влиянием в Гарун аль Рашиде образова­лись определенные душевные импульсы, которые теперь (в его жизни в качестве Бэкона Веруламского) натолкнулись на то, что отчасти уже осуществилось на Земле, ибо Александр и Аристотель, перевоплотившись, опять уже побывали там и то, что они хотели осуществить на Земле, никак не примыкало к тому, что было сотворено ими, когда они жили как земные люди в дохристианское время. Если вы поразмыслите об этом, тогда вы поймете те душевные импульсы, которые образова­лись при упомянутой встрече. И из того обстоятельства, что теперь Бэкон и Амос Коменский могли узреть, что именно сде­лалось в Европе из аристотелизма и александризма, вы сумеете понять, почему в их сочинениях господствует отвергающий аристотелизм тон.

Видите ли, мои дорогие друзья, действительные историчес­кие наблюдения ведут с Земли ввысь к небу. Надо принимать во внимание те события, которые могут открыться нам только в сверхчувственном мире. Если вы хотите понять Бэкона Ве­руламского и Амоса Коменского, то вам надлежит проследить за ними в обратном направлении вплоть до их прошлых воп­лощений; значит, надо аристотелизм, распространенный через схоластику, проследить в обратном направлении вплоть до выяснения отношений, которое состоялось в сверхчувствен­ном мире около 869 года во время вселенского церковного собора; надо идти в обратном направлении вплоть до того времени, когда Гарун аль Рашид и его мудрый советник куль­тивировали тот аристотелизм и александризм, который как раз тогда возможно было культивировать. При таком созерцании вмешательства сверхчувственного мира в мир чувственно-фи­зический впервые становится понятным то, что случается в земной жизни. Это я хотел привести, чтобы указать вам, как на самом деле прослеживание повторных земных жизней может впервые сделать понятным то, что изживает себя в таких лич­ностях на Земле.

Время уже слишком позднее, чтобы сегодня продолжать дальнейшее изложение. И я хочу лишь еще обозначить в не­многих словах то, что должно завершить проведенные рас­смотрения.

Если мы так же, как это сделано сейчас, рассмотрим посту­пательное развитие человеческой цивилизации, то найдем, что именно через такие индивидуальности как у Гарун аль Рашида и у того, кто позднее стал Амосом Коменским, в христианское развитие вторглось нечто такое, что не хочет вливаться в хри­стианство, — что сильно склоняется к арабизму. Так мы имеем в нашей современности, с одной стороны, прямолинейное про­движение христианства, а с другой стороны, особенно в абст­рактной науке, — арабизм.

Я особенно хочу заложить вам в души следующее. Когда мы прослеживаем оба эти течения, то оказываемся вынужден­ными, проводя спиритуальные наблюдения, направить взор ввысь на все то, что происходило в сверхчувственном мире, — например, на встречу Аристотеля и Александра с Гарун аль Рашидом и его мудрым советником. Там совершилось много такого, что затем стало, с одной стороны, импульсом к распрос­транению истинного христианства, а с другой стороны — им­пульсом к образованию препятствий, сопротивлению истинно­му христианству. Но благодаря тому, что в спиритуальном мире Михаилово развитие приняло то направление, какое я вам описал, возникает сильная надежда и перспектива в отно­шении будущего, что именно под знаком Михайлова импульса христианство получит свой истинный облик. Ибо под знаком Михайлова импульса также и в сверхчувственном мире были проведены размежевания с другими течениями.

И я хотел бы сказать только следующее. В Антропософс­ком обществе объединились разного рода личности. Эти лич­ности имеют свою карму, которая восходит к прошлым време­нам и которая производит самое различное впечатление, когда мы обращаемся прежде всего к той жизни, которая была про­ведена в последнем предземном существовании, а затем пере­ходим к рассмотрению прошлых земных жизней. Среди них можно найти лишь немного таких, которые честно пришли к вступлению в антропософское движение и которые не были причастны в своей карме к тем событиям, какие я вам описал. Те личности, которые честным образом стремятся вступить в Антропософское общество, — они так или иначе связаны с тем, что имело место как встреча Александра и Аристотеля с Гарун аль Рашидом и его мудрым советником или чем-то подобным. Это определило их карму и затем так выступает в современ­ной земной жизни, что у них возникает стремление получить спиритуальное именно тем способом, какой практикуется в ан­тропософском движении.

Но с этим связано и нечто другое. А именно, то, что вслед­ствие особенностей правления Михаила те личности, которые теперь, благодаря их карме, в силу их тесной связи с правлени­ем Михаила вступили в антропософское движение, — они, на­рушая некоторые законы перевоплощения, опять появятся на Земле на рубеже XX — XXI столетий, то есть менее чем через столетие, чтобы довести до кульминации, до полноты выраже­ния то, что мы теперь можем делать в антропософском служе­нии для правления Михаила. В интересе к таким вещам, кото­рый вы теперь проявили, выражается, если этот интерес доста­точно интенсивен, внутреннее стремление быть действитель­ным антропософом. Но как раз благодаря тому, что понимают эти вещи, воспринимают в себя такие импульсы, менее чем через столетие уже опять появятся на Земле, чтобы полностью осуществить на Земле то, чего хочет антропософия.

Подумайте, мои дорогие друзья, о тех немногих ориентиру­ющих словах, которые я присоединил к сегодняшнему рас­смотрению, — ощутите их. При известных условиях вы как раз в этих немногих словах найдете то, что вас верным обра­зом поставит внутри антропософского движения, — что даст вам верную ориентацию, и вы почувствуете, что ваша принад­лежность к этому движению глубоко связана с вашей кармой.

Раз нам подарен еще этот час, то я хотел бы кое-что доба­вить к уже сказанному, обсудить некоторые факты, которые как раз сегодня могут оказаться легче доступными для пони­мания, ибо мы предварительно уже касались их частично в утренние часы*(*Речь идет о цикле лекций "Сознание посвященного. Об истинных и ложных путях в духовном исследовании". (ПСС, т. 243).), частично — на последнем собрании для чле­нов Общества**(**Имеются в виду лекции от 12 и 14 августа.). Дело в том, что сегодня надо сказать о ве­щах, которые связаны с кармой Антропософского общества. Продолжать разговор на эту тему я буду в ближайшие дни в Лондоне***(***См. лекции от 24-27 августа в составе этого тома.).

Из лекций, которые я здесь прочел, вытекает, что в отноше­нии нашего времени мы должны придерживаться той концеп­ции, что духовное водительство цивилизованного человече­ства находится теперь под воздействием импульса, исходящего от существа, которое мы называем христианским именем Ми­хаила. Это особенное правление Михаила духовной жизнью началось в семидесятых годах прошлого столетия. Ему пред­шествовало, как я уже говорил, правление Архангела Гаврии­ла. Сейчас я хотел бы кое-что сказать о фактах, которые свя­заны с этим современным Михайловым правлением.

Когда Михаил внутри земной жизни проводит свои им­пульсы через развитие человечества, он является тем Арханге­лом, который вносит в человеческое развитие духовные сол­нечные силы. С этим связанно то (как вы могли узнать об этом из публичных лекций), что человек во время своего днев­ного бодрствования получает эти солнечные силы, проникаю­щие в его физическое тело и в эфирное тело.

Теперешнее правление Михаила, которое началось недавно и будет продолжаться от трех до четырех столетий, означает, что в физическое и эфирное тела человека окончательно вхо-

дят космические солнечные силы. Тут мы должны спросить себя: что за силы, что за импульсы представляют собой эти космические солнечные силы?

Михаил — по преимуществу солнечный дух. Поэтому он есть также тот дух, который именно в нашу эпоху имеет своей задачей существенно углубить постижение христианства в его истине. Можно без обиняков сказать, что Христос ведет Свое происхождение с Солнца. Солнечное Существо Христа (я уже часто объяснял это) жило на Земле посредством тела Иисуса и с тех пор сверхчувственным образом живет в мире людей. Но человечество сначала должно сделаться достаточно зре­лым, чтобы воспринять в душу всю Мистерию, связанную с Христом. В существенной своей части это углубленное пости­жение должно наступить в нашу эпоху Михаила.

Солнечные силы, когда они оказывают свое воздействие на Землю, всегда связаны с некоей волной импульсов, которые, притекая, вливаются в земную цивилизацию; и мы можем на­звать это интеллектуальной волной. Ибо все то, что человек, вообще мир имеет в интеллекте (поскольку наш мир прини­мается в расчет), — происходит от Солнца. Солнце есть ис­точник всего интеллектуального.

Когда высказываешь эту истину, то даже у современных людей возникает некое чувство сопротивления, ибо совершен­но правильно, что не следует слишком цепляться за нынеш­нюю форму интеллекта. И уж тот человек, который знакомит­ся со спиритуальной жизнью, во всяком случае не может при­держиваться нынешней интеллектуальности. Она абстрактно-логична; она есть нечто такое, что наполняет человека тенеподобными понятиями и идеями, очень далекими от дей­ствительной жизни. Они холодные, сухие и бесцветные по срав­нению с тем, что пульсирует как теплая, сияющая жизнь, прони­зывая и мир и человека.

Но сейчас с разумностью дело обстоит так, что разумность в общем сознании человечества находится лишь в начале сво­его развития подобно тому, как мы теперь находимся лишь в начале Михайловой эпохи. Эта разумность станет в будущем совсем другой. И если мы хотим составить себе представление о том, что эта разумность может стать другой еще в ходе развития земного человечества, то нам следует подумать о том, что еще Фома Аквинский*(*Фома Аквинский (1225-1274 гг.).) в средневековой христианской фи­лософии именовал тех существ, которые обитают на небесных светилах, Разумами. Не правда ли, в противоположность ны­нешней материалистической концепции мы должны были ска­зать, что небесные светила суть колонии духовных существ. Нынешнему человеку это кажется чуждым, ибо он не может помыслить о том, что когда он взирает на небесные светила, он взирает на неких существ, которые имеют отношение к его собственной жизни и обитают на небесных светилах подобно тому, как люди обитают на Земле.

Фома Аквинский в XIII средневековом столетии именует Разумами существ, обитающих на небесных светилах, хотя при этом он, говоря о том или ином небесном светиле, больше говорит об одном-единственном существе, обитающем там, — подобно тому, как если бы при наблюдении земного человече­ства с дальней звезды говорить о нем как об одном-единствен­ном существе. Итак, хотя Фома Аквинский не всегда говорит — одно ли существо или же многие существа (как мы это знаем) обитают на том или ином небесном светиле в Космосе, — тем не менее он говорит о Разумах небесных светил. Тем самым этот христианский, церковный учитель Средневековья в XIII столетии еще стоит внутри той традиции, которая тогда уже была в состоянии угасания, умаления и упадка, но все еще отчетливо свидетельствовала: все то, что мы именуем разумно­стью, прежде понималось совсем по-другому, чем ныне.

Если мы обратимся к древним временам развития человече­ства, то найдем (на это я уже указывал в этих своих лекциях), что человек тогда не производил мысли из самого себя, — он не мыслил о вещах в силу своей собственной способности. Ибо эта внутренняя душевная способность мышления, эта внут­ренняя активность при образовании мыслей, собственно, разви­лась полностью только с XV столетия, то есть со вступлением души сознательной в развитие человечества. И если мы обра­тимся к дохристианским временам, к древним временам, то мы повсюду найдем, что люди еще не имели сознания того, что они мыслят сами; они не чувствовали, что мысли они имеют в себе самих. Они ощущали, что мысли открываются, являются им из вещей. Разумность космически распространена повсюду. В вещах есть разумность. И как люди воспринимают цвета, так же воспринимают они разумное содержание, мыслительное со­держание вещей. Мир преисполнен разумности. Повсюду есть разумные существа. Человек же отчасти присвоил себе эту разумность в течение Нового времени. Можно было бы ска­зать: разумность есть нечто такое, что распространено во всей обширной Вселенной, и из нее человек в Новое время получил себе одну каплю. Вот это и есть человек.

Но для людей древности дело обстояло так, что в каждое мгновение, когда человек мыслил, он сознавал происхождение мыслей из инспирации, из откровения. Он приписывал разум­ность Вселенной, а не себе.

Во все времена правителем этой космической разумности, которая, как свет, излучалась от Солнца и распространялась по всему миру, был именно тот дух, которого мы именуем Михаи­лом. Михаил является правителем космической разумности. Однако в новое послехристианское время обнаружился тот многозначительный факт, что после Мистерии Голгофы Миха­ил стал постепенно утрачивать свою власть над космической разумностью, которая стала отпадать от него. Пока существует Земля, Михаил правит космической разумностью. Еще во вре­мя Александра Великого и Аристотеля, когда человек чувствовал в себе наличие мыслей, то есть разумное содержание, он не принимал эти мысли за свое собственное мыслительное содер­жание, но почитал их за мысли, явленные ему властью Михаи­ла, — хотя в то языческое время это духовное существо име­новалось иначе. Но это мыслительное содержание постепенно отпадало от Михаила. Ясновидчески взирая в духовный мир, мы созерцаем это нисхождение разумности с Солнца на Землю, что происходит вплоть до восьмого христианского столетия. В девятом христианском столетии люди уже начинают в каче­стве предшественников позднейшего времени развивать соб­ственную разумность, и с тех пор разумность получает свое местопребывание в человеческих душах. А Михаил и его сто­ронники взирают на это с Солнца вниз, на Землю и могут сказать: то, чем мы правили в течение эонов, отпало от нас, утрачено нами, отхлынув вниз, и теперь находится в душах людей на Земле.

Видите ли, мои дорогие друзья, таково было настроение внутри Михайлова сообщества на Солнце. Во время Алексан­дра Великого и в предшествовавшие столетия на Земле было предыдущее правление Михаила. Ко времени же Мистерии Голгофы Михаил со своими сторонниками находился в Солн­це. Приверженцы Михаила лицезрели Христа оставляющим Солнце, уходящим (а не так, как жители Земли, — пришедшим к ним), и одновременно они замечали, как от них постепенно отступает управление разумностью.