Centr al Asian J ournal o f Art Studie s V
olume 6. Issue 3. 2021
17
«рассеивания качественно
недифференцированных фишек
на открытой поверхности» (Делез),
сквозь призму культурной коннотации,
характерной для билингвиального
сознания.
Вместе с тем это обстоятельство
усиливает поиск в поэтическом
тексте собственно дискурсивных
знаков, указывающих на способы
этнически выраженного менталитета.
Проглядывается так называемая «память
жанра» в тексте «Аргамака», которая
отсылает нас к перформативному
характеру поэзии казахских жырау.
Во-первых, перформативность речи
жырау определяет не столько истинность
или ложность высказываемого,
она заключена в формировании
и закреплении культурного кода
в символически означенном пространстве
бытия. Во-вторых, в перформативном
дискурсе казахских жырау
смыслообразующую функцию выполняет
номадический хронотоп, «фиксирующий»
актуальность со-бытия в текущем
времени, как «самовыговариваемое
бытие», поэтому оно и высказывается
в импровизационных формах,
т. е. языком изустности.
Жырау, как известно, признается
и как хранитель, и как носитель,
и, соответственно, как со-творец
мифоэпической традиции.
А исполнительство эпоса есть
перформативное действие, в результате
которого осуществляются онтологические
трансформации эмпирического
окружения (так, например, голос
сказителя становится голосом героя,
место исполнения эпоса – его родиной,
эпическая география накладывается
на привычное окружение), что можно
назвать «актуальной онтологией».
В свою очередь, сам эпический текст
как символический капитал «задает
мировоззренческие координаты,
или логику культурной среды», «придает
мировоззренческим координатам статус
абсолютных», «идеальная логика,
запечатленная в эпосе, становится
реальностью данной культурной среды»
(Наурзбаева 293).
Подобное дискурсивное мышление
характерно для О. Сулейменова как
поэта, владеющего двумя языками,
следовательно, в определенной степени
обладающего языковым сознанием,
особенностями казахского и русского
менталитета. Отсюда берет начало
особенность поэтического текста
О. Сулейменова, лишающая нас
возможности искать метафоры, говорить
о собственно поэтическом языке:
его текст открывается как мир,
предметный, демонстрируемый, объемный,
телесный, со своей эпически заряженной
драматургией. Два противоположных
дискурса – литературный и устно-
поэтический как «неадекватности»
по отношению друг к другу сформировали
целостную картину мира его творчества.
Наконец, аргамак – неизменный
«культурный герой» казахской
аксиосферы – воплощается
в стихотворении «Аргамак» в разных
ипостасях своей как профанической,
так и сакральной значимости для номада:
вот он просто «вороной», «молодой
конь» превращается в аргамака с жаркой
кровью, под которым «травы сгорят»,
способного «бросить робким тропам
грохот копыт в лицо». Как видим, идет
наращивание темпоритма вместе
с превращением молодого коня
в аргамака: коннотация, образуемая
в казахском назывании молодого коня –
«аргамак», восходит к казахским
героическим эпосам со своей
специфической эстетико-символической
энергетикой. В итоге это не
повествовательный текст,
он больше изобразительный.
