Рудольф Константинович Баландин, Сергей Миронов «Клубок» вокруг Сталина
жүктеу/скачать 5,51 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Апрель
- Ноябрь
- Москва 1937
- Почему рухнул СССР 30‑е и 90‑е годы XX века
1940 Январь Расстрелы бывших руководителей НКВД — выдвиженцев и соратников НИ. Ежова. Февраль 2. Суд над Ежовым. Он отказался от ряда своих предварительных показаний, утверждая, что он были даны в результате избиений. Просил за своих родственников и некоторых сослуживцев. 4. После последнего допроса, проведенного Берией, Ежов расстрелян. Март Красная армия прорвала линию обороны финнов и вышла на оперативный простор. Дорога на Хельсинки была открыта. 12. Подписан мирный договор с Финляндией, по которому Советский Союз получал необходимые для обороны территории. Апрель Гитлеровская армия захватила Данию и Норвегию. Май 9. Германские войска одновременно вторглись в Голландию, Бельгию и Люксембург. 21. Германские войска вышли к побережью Ла‑Манша. Италия вступила в войну на стороне Германии. Франция капитулировала. Под непосредственным контролем германских и итальянских фашистов оказались страны с общим населением около 220 млн. человек и огромный промышленный потенциал. 23. Первое покушение на Л.Д. Троцкого. Октябрь Гитлеровцы ввели свои войска в Румынию. Активные переговоры о присоединении Венгрии, Словакии и Румынии к пакту трех фашистских держав. Убийство Троцкого в Мексике, организованное советской разведкой. 16. ТАСС опровергло сообщение некоторых зарубежных агентств о том, что Япония предложила СССР всю или часть Британской Индии, если Советский Союз присоединится к пакту трех фашистских держав. Ноябрь 20—24. Присоединение Венгрии, Румынии и Словакии к Тройственному пакту. Репрессии Приведем официальные цифры, опубликованные за последнее время, о численности заключенных ГУЛАГа по состоянию на 1 января каждого года (Социс, №6,1991): 
Как видим, количество политических заключенных не превышало 0,5 млн. человек (только в 1950 году эта цифра была превышена. И это понятно: сюда вошли те, кто сотрудничал с фашистами, полицаи, власовцы). Таковы факты. Те политписатели и антисоветские публицисты, которые утверждали, будто «политический террор» в СССР был чудовищен, и называли цифры порядка 10 млн. заключенных ГУЛАГа, бессовестно лгали. Самое отвратительное, что одним из зачинателей и вдохновителей этой лжи (помимо Геббельса) был Н.С. Хрущев. На XX съезде КПСС он выступил с докладом, разоблачающим культ личности Сталина. Есть документы, показывающие, что при подготовке к этому докладу он затребовал из КГБ цифры о количестве заключенных ГУЛАГа в разные годы. Материалы были ему предоставлены. Они ему показались недостаточно внушительными, и он их не привел, ограничившись общими словами. «Когда Сталин умер, — писал Хрущев в своих мемуарах, — в лагерях находилось до 10 млн. человек». В действительности согласно документам на 1 января 1953 года это число — общее — было меньше 2,5 млн. человек, из которых большинство заключенных были уголовниками (после войны они активизировались и с ними велась жестокая борьба). Ложь Хрущева отвратительна вдвойне еще и потому, что именно он был одним из наиболее ретивых и жестоких «террористов» против своего народа. Могут возразить: но ведь приведены цифры только тех, кто остался в живых. А сколько было расстреляно! Действительно, сколько? «В феврале 1954 г. на имя Н.С. Хрущева, — пишет историк В.Н. Земсков, основываясь на документах, — была подготовлена справка, подписанная Генеральным прокурором СССР Р. Руденко, министром внутренних дел СССР С. Кругловым и министром юстиции К. Горшениным, в которой называлось число осужденных за контрреволюционные преступления за период с 1921 г. по 1 февраля 1954 г. Всего за этот период было осуждено Коллегией ОГПУ, „тройками“ НКВД, Особым совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 380 человек, в том числе к высшей мере наказания — 642 380, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже — 2 369 220, в ссылку и высылку— 765 180 человек». Кому‑то, замороченному «перестроечной» пропагандой, может показаться, что это все цифры, не отражающие реальность потому, что в те времена свирепствовал террор «безучетный» и расстреливали по единому доносу или смутным подозрениям сотни тысяч и миллионы людей. Это, конечно же, не так. Каждый человек — заключенный или приговоренный к высшей мере — был на счету, за него отвечали следователи, судьи (порой — ценой собственной жизни). Приведенные выше цифры даны за 33 или 32 года. И за этот огромный срок расстрельных приговоров было менее 0,7 млн., а политзаключенных — менее 2,4 млн. человек. А сколько убежденных врагов советской власти было в эти годы в СССР? Или все члены запрещенных партий и представители эксплуататорских классов с пением «Интернационала» дружно включились в строительство социализма, а во время Великой Отечественной войны не сотрудничали с гитлеровцами? Нет, не менее десятка миллионов граждан СССР в эти годы были враждебно настроены к советской власти, а часть из них — были ее убежденными врагами. Были ли среди репрессированных невиновные? Можно заведомо сказать — безусловно были; как есть и будут невинно осужденные в любой стране в любое время, если только это не карликовое государство, где преступников насчитывают десятками, а то и единицами. Наконец, есть еще одна проблема: ГУЛАГ был, как нередко пишут, «машиной истребления» (некоторые договариваются до того, что сравнивают ГУЛАГ с фашистскими концентрационными лагерями). В таком случае какая разница между приговоренными к расстрелу и замученными в лагерях, погибшими там от голода, холода и болезней? На этот счет тоже имеется официальная достоверная статистика. Оказывается, до 1938 года число бежавших из ГУЛАГа было в 2—2,5 раза больше, чем умерших. А умирало… Признаться, показатель смертности в сталинских лагерях выглядит неправдоподобно низким. Для контроля мы справились на этот счет у одного военврача, находящегося на пенсии, интересовавшегося этим вопросом профессионально, а по своим убеждениям относящегося к пассивным «демократам», а не коммунистам и тем более сталинистам. Он подтвердил приведенные ниже официальные сведения. 
У этой таблицы есть несколько удивительных на первый взгляд особенностей. Прежде всего поражает сравнительно низкая смертность, которая в 1936 и 1932 годах составила 2,5 и 2,6%. В конце XX века, в период «расцвета демократии» и правления Ельцина, в России общая смертность населения подскочила примерно до 2%, то есть приблизилась к той, которая существовала в ГУЛАГе еще в те далекие времена, когда в мире не использовали пенициллина и многих других лекарственных препаратов. Странным кажется неожиданный всплеск смертности в 1938 и 1941 годах. Что бы это значило? Переход к лагерям уничтожения? Но почему тогда в 1939 и 1940 годах смертность заметно снизилась? Ответ, как нам кажется, помогает найти последняя графа таблицы, где показан процент бежавших из лагерей. До 1938 года он был очень высок: от 11 до 6%. И вдруг сразу уменьшился в 20 раз. И в то же время в 2,5 раза возросла смертность. В 1941 году всплеск лагерной смертности не сопровождался уменьшением и без того мизерного процента беглецов. По‑видимому, в число умерших включены те, кто был расстрелян при нападении фашистов в лагерях, расположенных на западе страны. Причем тогда расстреливали, как рассказывали свидетели, прежде всего «политических», опасаясь, что они перейдут на сторону врага. А чем объяснить рост смертности в 1938 году? Судя по малому количеству убежавших — ужесточением лагерного режима в связи с широким распространением побегов… Начались, по‑видимому, расстрелы «при попытке к бегству» или после того как беглец‑рецидивист был вновь задержан. Интересные данные приводит В.Н. Земсков относительно динамики уровня образования заключенных за период с 1934 по 1941 год. Удельный вес малограмотных за этот период снизился с 42,6% до 28,3%, а численность заключенных с высшим образованием увеличилось в среднем в 5 раз. «Эти данные говорят о том, — делает вывод Земсков, — что опережающими темпами в составе лагерных, заключенных росли численность и удельный вес интеллигенции. Недоверие, неприязнь и даже ненависть к интеллигенции — это общая черта коммунистических вождей. Практика показала, что дорвавшись до безграничной власти, они были просто не в силах удержаться от соблазна поглумиться над интеллигенцией». Прежде всего хотелось бы заметить, что слишком формально подошел уважаемый автор к понятию «интеллигенция», причисляя сюда только тех, кто получил высшее образование. Тут бы употребить хотя бы западное — «интеллектуал» (хотя получение диплома еще вовсе не гарантия наличия высоких или даже средних интеллектуальных способностей). Но главное не в этом. Упрекать Сталина в «зажиме» интеллигенции или, тем более, «глумлении» над ней нам представляется несправедливым. Ведь именно благодаря его политике население России из преимущественно безграмотного или малограмотного превратилось в народ с едва ли не самым высоким интеллектуальным потенциалом в мире. И не заемным, как у американцев, а собственным. Как бы это могло произойти при недоверии или ненависти к людям с высшим образованием? Есть люди с высшим образованием, использующие свои знания на деле, в труде; а есть и «образованцы» (кажется, выражение А.И. Солженицына), стремящиеся заполучить работу полегче, пристроиться на «тепленьком» местечке, где есть возможность прикарманивать государственные денежки, различные материальные ценности или перейти на руководящую партийную работу. Не секрет, что подавляющее число экономических преступлений совершают люди с достаточно высоким уровнем образования. Итак, как нам представляется, возрастание числа людей с высшим образованием в ГУЛАГе с 1934 по 1941 год объясняется прежде всего общим повышением уровня образованности в стране. Кроме того, сказывалось увеличение доли экономических преступлений. Очень существенно и то, что основной вал репрессий прошелся по «высшим слоям» советского общества, захватил множество руководящих работников в разных отраслях, а прежде всего в ОГПУ‑НКВД и армии, но более всего — в партийных органах. Это лишний раз подчеркивает тот факт, что репрессии были не против народных масс, а против партийно‑государственных руководящих работников. Интеллигенция при этом тоже страдала, но в меньших масштабах. А то, что недоверие к «образованцам» было вполне оправданно, показывает неопровержимый опыт «перестройки», развала и расчленения СССР, стремительного обнищания России за счет невероятного по масштабам и беспрецедентного в мировой истории вывоза капиталов и национальных богатств за рубеж. Все это осуществили, а также обеспечили «интеллектуальной» и пропагандистской поддержкой именно широкие слои «образованцев», людей особенно склонных не только к обману, но и самообману. Их отличие от интеллигенции в том, что они стремятся приобрести максимум материальных благ, а не духовных. Когда таких людей в обществе становится особенно много и они проникают во властные и идеологические структуры, тогда общество становится по духу своему буржуазным, но не интеллигентным. Это и стало одной из основных причин поражения России‑СССР в конце XX века в идеологической войне с Западом. Однако вернемся к теме репрессий довоенных лет. Очистился ли благодаря им советский народ от внутренних врагов и враждебных элементов? Отчасти — да. Но только отчасти. «Позднее, во время войны, — пишет В.Н. Земсков, — выяснилось: десятки тысяч людей, всегда испытывавших ненависть к советскому общественному и государственному строю и мечтавших устроить массовую резню коммунистов, что побудило их стать активными пособниками фашистских захватчиков, избежали в 1937—1938 гг. ареста по той причине, что не вызывали у органов НКВД особых подозрений в силу своего показного „верноподданничества“… Органы НКВД (особенно при Н.И. Ежове) в основном занимались не настоящей классовой борьбой, а ее чудовищной имитацией в широких масштабах…» Надо лишь заметить, что дело не только в «имитации». По вполне объективным причинам выявить тех самых затаившихся врагов, о которых упомянул Земсков, не так‑то просто, если не сказать — невозможно. В любом государстве есть немалый процент недовольных и даже враждебно настроенных к нему приспособленцев. Москва 1937 Так называется книга Лиона Фейхтвангера с подзаголовком: «Отчет о поездке для моих друзей». Она была издана сначала в Амстердаме, и почти одновременно — в Москве. Мы вновь обращаемся к ней, потому что объективно, вне своего замысла, автор словно предугадал то, что через полвека Москва 1987 года станет в значительной мере антиподом той, которая была в 1937‑м, и миллионы обывателей с ужасом будут говорить о чудовищном терроре, царившем в стране полвека назад, и будут мириться с любыми деяниями своих бездарных и продажных правителей, лишь бы не повторился кошмар 1937‑го. Тогда через четыре года грянула самая разрушительная и кровавая война в истории человечества. И Советский Союз в ней победил, умножив число дружественных социалистических государств. А что произошло через четыре года после 1987 года? Без явной войны СССР — вторая сверхдержава мира — был расчленен на куски, его население оказалось в экономическом и культурном провале, а русские стали вымирать. Ничего подобного не произошло ни с одним великим народом мира. Германия и Япония, проигравшие Вторую мировую войну, остались в числе крупнейших и процветающих стран мира, а ФРГ даже значительно увеличила свою территорию и население за счет «аншлюса» ГДР. В чем же дело? Прежде всего в том, каким курсом шел Советский Союз в 1937 и 1987 годах. Тогда— сталинская генеральная линия на всемерное укрепление государства и улучшение жизни народа. Теперь — антисталинская горбачевская линия на ослабление государства и власть номенклатуры и торгово‑криминального капитала. Еще более жесткая антисталинская политика Ельцина уничтожила великую Россию, превратив ее в третьеразрядное государство. Фейхтвангер старался быть объективным. «То, что акты вредительства были, — признавал он, — не подлежит никакому сомнению. Многие, стоявшие раньше у власти — офицеры, промышленники, кулаки, — сумели окопаться на серьезных участках и занялись вредительством… Постепенно, однако, население охватил настоящий психоз вредительства…» И это тоже верно. Крупные кампании по борьбе с «врагами народа» (понятие, введенное, кажется, еще во времена императора Нерона) слишком часто — в разные времена и у различных народов — переходят в настоящие массовые психозы, омрачающие духовную жизнь общества. Так проявляется пресловутое «стадное мышление», свойственное крупным коллективам. Так было, так есть, так будет. Вопрос — с какими целями, ради чего (или кого) используется эта особенность духовного бытия общества. По свидетельству Фейхтвангера, единство взглядов подавляющего большинства населения СССР сводилось «к трем пунктам, а именно: к общности мнений по вопросу об основных принципах коммунизма, к всеобщей любви к Советскому Союзу и к разделяемой всеми уверенности, что в недалеком будущем Советский Союз станет самой счастливой и самой сильной страной в мире. Таким образом, прежде всего, господствует единое мнение насчет того, что лучше, когда средства производства являются не частной собственностью, а всенародным достоянием». Правы ли были советские люди в этом своем убеждении? Опыт нашей истории доказал бесспорно: они были совершенно правы. Грабительская «приватизация» национальных богатств обернулась экономической катастрофой и социальными бедами для народа. «Мне нравится наивное патриотическое тщеславие советских людей, — продолжал Фейхтвангер. — Молодой народ ценой неслыханных жертв создал нечто очень великое, и вот он стоит перед своим творением, сам еще не совсем веря в него, радуется достигнутому». Такой патриотизм вполне оправдан и служит укреплению единства общества. Он не исключает критику, порой весьма важных персон, не исключает и крупных ошибок, но только не генеральной линии партии. В этом, подчеркивает Фейхтвангнер, «отклонений не бывает, или если они существуют, то не осмеливаются открыто проявиться». Тут, безусловно, можно посетовать на подавление свободы личности, мнений и убеждений. Ведь для интеллектуала слишком часто бывает особенно важно высказать свою точку зрения, отличающую его от других, от массового сознания — как проявление сознания индивидуального, личного. Индивидуализм — вот знамя, под которым собираются интеллектуалы, каждый из которых стремится правдами и неправдами показать всем свое мнение. Такая позиция, с одной стороны, вполне оправдана тем, что именно единицы, а не массы делают великие научные открытия, создают выдающиеся произведения литературы и искусства, изобретают нечто необыкновенное. Творчество — явление индивидуальное. Однако, с другой стороны, понятие «генеральная линия» имеет в виду не одиночек, а все общество как единое целое, все народное хозяйство, а не мелкие частные артели. «В чем же состоит генеральная линия партии? — задается вопросом индивидуалист Фейхтвангер. И отвечает: — В том, что при проведении всех мероприятий она исходит из убеждения, что построение социализма в Советском Союзе на основных участках успешно завершено и что о поражении в грядущей войне не может быть и речи… Если сомнения в правильности генеральной линии еще имели какой‑то смысл приблизительно до середины 1935 года, то после середины 1935 года они с такой очевидностью опровергнуты возрастающим процветанием страны и мощью Красной Армии, что «консенсус омниум» (всеобщее признание) этого пункта равносильно всеобщему признанию здравого смысла». И в таком случае любой, даже самый махровый индивидуализм должен уступить свои позиции коллективизму, — если человек честен и уважает мнение, основанное на фактах и здравом смысле. Патриотизм советских людей, как отметил Фейхтвангер, имеет крепкий фундамент: «Там жизнь человека с каждым днем явно улучшается, повышается не только количество получаемых им рублей, но и покупательная сила этого рубля. Средняя реальная заработная плата советского рабочего в 1936 году поднялась по сравнению с 1929 годом на 278 процентов, и у советского гражданина есть уверенность в том, что линия развития в течение еще многих лет будет идти вверх (не только потому, что золотые резервы Германской империи уменьшились до 5 миллионов фунтов, а резервы Советского Союза увеличились до 14 000 миллионов фунтов). Гораздо легче быть патриотом, когда этот патриот получает не только больше пушек, но и больше масла, чем когда он получает больше пушек, но вовсе не получает масла». Кстати, писатель раскрывает причины агрессивной политики гитлеровской Германии и миролюбивой политики сталинского СССР. Как всякое хищное капиталистическое государство, Германия должна была все больше захватывать «добычи» извне. В ту пору это происходило путем вооруженного захвата территорий. (В наши времена агрессивность проявляется преимущественно в экономическом и экологическом аспектах.) А Советский Союз был державой «самодостаточной», основой его процветания и залогом благополучия граждан были труд, знания и природные ресурсы. Говоря о культуре в СССР времен 1937 года, Фейхтвангер отметил необычайный для Запада интерес советских людей к литературе, театру, кино. Тиражи писателей‑классиков были в десятки раз больше, чем в странах Запада. Но в то же время нельзя было не заметить строгости цензуры, пресекающей даже слабые намеки на недовольство советской властью или неверия в торжество социализма и коммунизма. При этом ожесточение цензуры произошло за последние годы. Почему? «Тебе отвечают: что Советскому Союзу угрожает предстоящая в недалеком будущем война и нельзя медлить с моральным вооружением». Но может быть, свобода высказывать свое мнение, пусть даже антинародное, важнее «морального вооружения»? Для крайнего индивидуалиста, исповедующего культ собственной личности, видимость свободы слова важней, чем общегосударственные интересы. И ему даже невдомек, что такая свобода показать «кукиш в кармане» (как лукавый и трусливый персонаж в пьесе Шекспира) — это лишь жалкое подобие «разномыслия», предоставленное хитрым хозяином своему слуге. Фейхтвангер совершенно верно отметил: «Никогда Советскому Союзу не удалось бы достичь того, чего он достиг, если бы он допустил у себя парламентскую демократию западноевропейского толка. Никогда при неограниченной свободе ругани не было бы возможности построить социализм. Никогда правительство, постоянно подвергающееся нападкам со стороны парламента и печати и зависящее от исхода выборов, не смогло бы заставить население взять на себя тяготы, благодаря которым только и было возможно проведение этого строительства. Руководители Советского Союза, оказавшись перед альтернативой, предлагающей им либо тратить весьма значительную часть своих сил на отражение бессмысленных и злобных нападок, либо бросить все свои силы на завершение строительства, высказались за ограничение свободы ругани». Демократия, по определению, — власть народа, трудящихся, большинства населения. Демагогия — болтовня о демократии, возможность имитировать демократию под присмотром государственной власти и при господстве имущих капиталы. Демагогия позволяет под видом демократии устанавливать диктатуру богатых. В этом на собственном печальном и позорном опыте убедились бывшие граждане канувшего в прошлое СССР. Приехав с Запада в Москву, Лион Фейхтвангер написал: «Когда из этой гнетущей атмосферы изолгавшейся демократии и лицемерной гуманности попадаешь в чистый воздух Советского Союза, дышать становится легко». Кто ныне это скажет о нынешней демагогической России? Но как же тогда великая могучая держава рухнула, и ее в прошлом чистый воздух пропах ложью, лицемерием, демагогией, алчностью, предательством, эгоизмом? Частично ответ на этот вопрос содержится в той же книжке «Москва 1937». Там упоминаются две закономерности: «У более высоко оплачиваемых рабочих, крестьян и служащих развивается известное мелкобуржуазное мышление, весьма отличное от пролетарского героизма…» И еще: «Общность мнений приведет к известному нивелированию личности, так что к концу осуществления социализма Советский Союз превратится в не что иное, как в гигантское государство, состоящее сплошь из посредственностей и мелких буржуа». Справедливости ради надо отметить, что аналогичную мысль, но действительную для исторических эпох вообще, высказывали задолго до него. Так, русский философ и анархист М.А. Бакунин отмечал: «Но героические времена скоро проходят, наступают за ними времена прозаического пользования и наслаждения, когда привилегия, являясь в своем настоящем виде, порождает эгоизм, трусость, подлость и глупость. Сословная сила обращается мало‑помалу в дряхлость, в разврат и бессилие». Так произошло с привилегированной прослойкой в СССР уже через десятилетие после великой победы в войне. Так было и раньше, в 30‑е годы, и это отчасти объясняет разгул репрессий, направленных главным образом против тогдашних «сливок общества». Еще тогда могла осуществиться в стране буржуазная контрреволюция, но она была подавлена жесточайшими методами в зародыше. Массовых выступлений против существовавшего строя и генеральной линии партии не произошло. Такова была диалектика той героической и суровой эпохи. Однако примерно через полвека после 1937 года буржуазная контрреволюция началась с мощной идеологической подготовки и успешно завершилась в период правления Ельцина. Именно тогда «привилегия, являясь в настоящем виде», породила «эгоизм, трусость, подлость и глупость». Возможно, в этом беда не только России, но и всей технической цивилизации. Развитие и расцвет СССР показали в сжатом виде те гигантские потенциальные возможности, которые сопряжены с народовластием и коллективизмом. Но героический подъем сменился застоем и духовным обнищанием, прямо пропорциональным материальному обогащению. И общество перешло в стадию разложения. Если 1937 год был героическим и трагическим, то 1987‑й стал обывательским и позорным в истории великой страны, великого народа, великой культуры. Почему рухнул СССР? 30‑е и 90‑е годы XX века Развал социалистического лагеря и расчленение СССР — явление беспрецедентное за всю историю человечества. Великие державы рушились и прежде. Особенно быстро прошла этот цикл империя Александра Македонского. Но она обязана была своим существованием притязанию одной личности на мировое господство, успешным завоевательным походам, при этом не имела своей надежной экономической, социальной, идеологической базы. Великая Римская империя пребывала в упадке три‑четыре столетия, пока ее привилегированные слои не разложились до основания, а героический дух граждан не угас полностью. Тогда она стала легкой добычей варварских племен. Великая Британская империя словно паутиной охватила почти весь земной шар. Процветающая метрополия выжимала соки из колониальных и зависимых стран, наращивая свое могущество, а также торговые связи. Сна была в значительной степени антиподом Российской империи, которая объединяла завоеванные или присоединившиеся добровольно народы и страны, не подавляя и тем более не уничтожая местное население, как это делали испокон веков европейские «хищные» государства. «Великобритания, — писал В.В. Кожинов. — это страна бриттов — во многих отношениях замечательного кельтского народа, стертого с лица земли германцами‑англами… Еще сравнительно недавно были, по сути дела, равноправными соперниками англичане и шотландцы — кельтский народ, от которого к нашему времени уцелела скорее историческая память, чем реальный этнос. А от наиболее значительного (с точки зрения и исторической воли, и культуры) балтийского народа — пруссов — осталось одно название, которое к тому же… перешло на часть немцев (Пруссия), и нет никакого сомнения, что, если бы в состав Германии вошли тогда же литовские и латышские земли, от населяющих их народов точно так же не уцелело бы ничего… жүктеу/скачать 5,51 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|